Предисловие к роману «НОЧНЫЕ ДОРОГИ».
Издательство Viviane Hamy, Париж, 1991г.
ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО ФАТИМЫ КАЗБЕКОВОЙ
После государственного переворота 1917г., который называют Великой Октябрьской революцией, на Европу обрушилась волна русских беженцев. Обстановка в Европе была такова, что никому и в голову не могло прийти вести учет беженцев. Принято считать, что число их составляло около миллиона. Это было не самое крупное массовое переселение в истории человечества. Но, без сомнения, одно из самых своеобразных. Своеобразие это заключалось, прежде всего, в его довольно неоднородном социальном составе: во всех слоях русского общества нашлись люди, имевшие основания бежать от большевистского режима. Но значительную часть их составляли те, кто принадлежал к самым привилегированным слоям населения, самым образованным людям, среди которых – большая часть интеллигенции и деятели культуры.
Волна эмиграции хлынула на Запад. Часть беженцев осела в Турции и на Балканах, другая обосновалась в странах так называемой Восточной Европы, третьи отправились во Францию. Здесь они рассеялись по стране, но многие обустроились в Париже. Так произошло рождение мифа о «великих князьях» – шоферах такси.
Изгнание – всегда страшное испытание, но и степень страданий бывает разной. Для русских парижан, выходцев из простого народа, возникли типичные трудности: языковой барьер, проблемы адаптации, конкуренция на рынке труда… Для русской интеллигенции к этим объективным трудностям добавились некоторые проблемы психологического порядка. В начале 20-ых годов большинство из них не предполагало, что изгнание будет окончательным. Все, или почти все, готовились к возвращению после падения большевистского режима, нисколько в этом не сомневаясь. Они жили здесь временно, в постоянном ожидании: для многих из них это «временное» состояние стало привычным, единственно возможным способом существования.
Другое препятствие на пути интеграции русской интеллигенции возникло там, где его меньше всего ожидали: в области культуры. Кто бы мог подумать, что укорененность интеллигенции в русской культуре, которая всегда провозглашала себя неотъемлемой частью мировой культуры (тем более – европейской) помешает интеграции ее представителей? Принадлежность к русской культуре проявлялась в такой мере, что уже сама по себе определяла индивидуальность, другими словами, смена культуры была равносильна для личности самоуничтожению.
Среди образованных людей самыми уязвимыми стали те, для кого язык был пуповиной, связывающей их с родной культурой: поэты и писатели. Некоторые из них перестали писать, другие продолжали писать по-русски, приговорив себя тем самым, к пребыванию в изоляции, так как очень скоро связи с культурной жизнью и публикой СССР были прерваны. Есть редкие примеры перехода с одного языка на другой: Владимир Набоков; но есть и писатели, которые, проживая уже заграницей, дебютировали на русском языке и как русские писатели сформировались в эмиграции. Такова судьба Нины Берберовой. Такова судьба и Гайто Газданова.
Георгий Иванович Газданов родился в 1903 году в Санкт-Петербурге. Его отец был лесничим, постоянно кочевал по стране вместе с семьей. Революция застает молодого Газданова в Харькове. Он прерывает свое обучение в гимназии и вступает в ряды Белой армии, участвует в боях, а после поражения генерала Врангеля в 1920 году отправляется с остатками армии в Турцию. В Константинополе, а затем в Болгарии он оканчивает гимназию. В 1923 году Газданов, выпускник Шуменской гимназии, приезжает в Париж, который станет в скором будущем сценой действий большинства его произведений. В 1926–1931 гг. он учится в Сорбонне; в это же время публикует свои первые рассказы в парижском журнале на русском языке. Читаемый, известный и любимый эмигрантской публикой, он остается до самой своей смерти неизвестным для французов, рядом с которыми он жил в течение тридцати лет, и для советских читателей, которые даже не догадывались о его существовании.
Несмотря на свои антикоммунистические взгляды, Газданов участвует в движении Сопротивления и посвящает этому свое единственное произведение, написанное на французском языке «Я участвую в борьбе». В 1953 году он покидает Париж и переезжает в Мюнхен, где работает на радио «Свобода» до конца своих дней (1971 г.).
Самыми плодотворными в творчестве писателя были 30-ые годы. Четыре из девяти романов и большинство его рассказов были написаны именно в этот период, когда литературная жизнь русского Парижа была довольно интенсивна.
У Г. Газданова было два источника вдохновения: русский – его детство, отрочество, гражданская война и французский, точнее парижский. Такой разный опыт этих двух периодов его жизни, разделенных пребыванием в Константинополе, очень органично существовал в одном человеке. Присутствие этих двух линий, постоянно сближающихся, пересекающихся, но не сливающихся, и составляет отличительную черту его произведений. Не являясь уже только русским писателем, но не став, тем не менее, французским, Газданов совершает подвиг, не лишенный риска: он становится «французским писателем, пишущем на русском языке». Это граничит с безрассудством, но именно это и отличает его прозу.
В романе «Ночные дороги « это проявляется особенно ярко. Законченный в 1941 году, опубликованный в 1952 году, этот роман, как и большинство его произведений, автобиографичный. Действительно, с 1928 по 1952 год, Газданов, не будучи великим князем, зарабатывает на жизнь шофером ночного такси. 24 года этой профессии и в еще большей степени незабываемое «русское прошлое» отражены на 265 страницах романа. Париж 30-ых годов проплывает перед читателем так же, в свое время, перед ветровым стеклом такси Гайто Газданова.
Писатель наблюдает за жителями столицы как натуралист; с ложным безразличием он описывает нищих, проституток, сутенеров. Между тем роман
«Ночные дороги» не имеет ничего общего с натуралистическим романом; если бы необходимо было дать какое-либо определение, то его можно было бы назвать сюрреалистическим. Читая это произведение, можно увидеть, что собственно действительности нет: ночная жизнь рассказчика рассеивается как сон – точнее, как кошмара: как только он заканчивает работу таксиста, он становится русским интеллигентом в изгнании. У обитателей низов нет больше человеческой сущности, которую автор знал раньше в России. Некоторые из этих призраков появляются иногда в парижской обстановке; привидения, лишенные родной среды, они продолжают существовать в воображаемом мире, параллельном французской действительности, пленники прошлого, с потерей которого они не могут смириться.
Бессловесные, неведомые французам, они продолжают подобие жизни, смешные и абсурдные черты которой автор описывает с тем же невозмутимым спокойствием, с которым он описывает парижское дно. Его отношение к русской эмиграции такое же, как и к ночному Парижу – это не негодование (эстетическое или моральное), а нечто вроде метафизического ужаса: в мире, населенном призраками и привидениями, действительность больше не ценится.
«Наброски» Газданова необыкновенны: одного штриха достаточно, чтобы охарактеризовать персонаж с чеховской точностью. В противоположность своим персонажам, описанным как бы со стороны, рассказчик – это «второе я « писателя, единственное бестелесное существо. Не видя его, мы постоянно слышим его голос; им воспринимаются и оцениваются все остальные. Удивительно то, что достаточно только голоса, чтобы он стал самым интересным персонажем романа. Не имея собственной истории, он участвует – против своей воли – в историях других персонажей, притягивает их и исчезает, отвергает их низменное существование, но не предлагает взамен другого, если исключить воображаемый мир книг и воспоминаний и любовь к женщине, образ которой никогда не появляется.
Две фразы звучат как рефрен и передают восприятие рассказчиком событий, свидетелем или участником которых он не является: «Я пожал плечами… Я не мог к этому привыкнуть…» Его отношение колеблется, таким образом, между двумя крайностями, между смирением и негодованием; это постоянное движение придает рассказу динамизм, который особенно сильно контрастирует с равнодушием персонажей. Этот ритм усиливается чередованием «русской» и «французской» тем.
Газданов добивается, таким образом, почти музыкального эффекта: история, которая кажется бессвязной, превращается в волнующий рассказ и порождает настоящую прозу, которая дышит.
После семидесяти лет изгнания и спустя двадцать лет после смерти, Г. Газданов возвращается в свою страну. В Москве, в издательстве «Cовременник» только что издана книга, в которую включены три романа и несколько новелл. Эту книгу, изданную тиражом 75 тысяч экземпляров, уже невозможно найти. Будут, конечно, и другие книги. Сделан, наконец, и французский перевод его лучших романов. Если бы Газданов узнал об этом, что сказал бы он нам: «Я не мог к этому привыкнуть… Я пожал плечами…»
