Ольга НИКИФОРОВА
ЭХО МОЛЧАНИЯ
* * * Правдива только боль, а жизнь – ее оттенки. И сердце бьется, как Магдалина, у креста мертвеющего тела. Час одиночества – час смерти, где ни живых, ни мертвых – только Бог. И только бесконечность веры – бесконечность. И вестники у входа… ДЛИТЕЛЬНОСТЬ Город высечен в камне отчаяния, и красные обломки усилий покоятся в тишине заходящего солнца. Движение песков омывает углы, распутья, раздумья на берегу глубокой пустыни одиночества. * * * Я только мрак во мраке и неуклонно лечу в черную яму слепого пространства, сохраняя в себе Твой свет, как искру бытия на пепелище смерти. * * * О, земля голоса Христова – пространство крика со Креста! Masmera min haselub* – в глубоком сердце. Жизнь Имени стучит, как кровь, в висках на трудном переходе. С Твоих высот я узнаю’ себя в той долгой пропасти вокруг Голгофы. В пространстве мира – masmera min haselub – насквозь, как благодатный дождь. Длинные гвозди Креста – в пространстве крика: - Lama sabahtani!.. В пространстве одиночества Твой Крест. И страшно узнавать… * * * Неутоляющее время исчезает в трещинах беспамятства земли. Богатое зерно смерть сеет, и карты городов обломками начерчены. Но сквозь Хаос пробивается свет веры, как рассветный луч нового Иерусалима. * * * Время шумит в мертвой раковине мира, как эхо множества одиночеств. * * * Счастливым быть поэту не к лицу. Ты посреди искрящейся Вселенной, Ты в центре человеческой геенны, Не близкий ни к началу, ни к концу. * * * Время ничего не заберет, Лишь волной по мертвым губам брызнет. Сердце бьется, а душа живет, Словно уже в вечности, при жизни. * * * И на крайнем обрыве хранимый, Вижу в памяти зоркой и мнимой, Как за клубами черного дыма Серафимы горят, серафимы. Сжато горло пространства удушьем. Непостроенный храм не нарушен. Узел памяти туже и туже, Голос в зареве глуше и глуше. Мир струится беспамятным дымом. Губы ловят последнее имя. Неказнимы, незримы, одни мы. Но летят над огнем серафимы… * * * Земную разрывая грудь, Тишайшей высоты вдохнуть В пространстве пристально-знакомом… А мир сей – мост, а мир сей – путь: Иди, не строя себе дома. Бездомен на земле любой, В сгущающейся мгле слепой. А путь один, и ты – один, Как Он, принявший эту боль От холода людских пустынь. * * * «Когда-нибудь» и «никогда» – На той же плоскости креста. Возможность каждая у Бога. И темной боли высота, Как осиянная дорога. Днем завтрашним почти живой И от вчерашних слез слепой; Сегодня – долгая разлука. Когда-нибудь приду домой, Здесь никогда не встретив друга. ЭХО МОЛЧАНИЯ Памяти Т.Э.Л. I Молчание имени – неодолимый зов сквозь все земные перевалы, провалы, обвалы рушащегося мира – лишь одно имя молчания. II Не горгульи в готическом воздухе, не хрупкая память известняка, не тяжелые волны над звездной пропастью, не острота потерянного храма – лишь одно непроизносимое имя на небесной плоскости земного креста. III Тростник стремления был полон света на берегу солнечного Евфрата, и древние глубины увлекали поток души. Звучащие линии его мира длились в тебе, и слиянием открывалась вечность. Пока не донеслась смерть, как эхо молчания, и линии не измерили пустоту. Но флейта вскрытого звука продолжает музыку соленых вод души на берегу Бытия. VI Фотография Тихая нежность сквозь вечность: мертвый вечер в живом зрачке. Вечер на хеттских холмах, как последняя нежность первой любви. Библейские воды уходят в ночь, где на берегу твоей жизни остается лишь вечная нежность взгляда сквозь одиночество времени. V Его смерть осталась длиться твоей жизнью в хаосе разрушенного мира, где Дух Господень витал над темными водами накануне сотворения твоего бытия. VI Прикосновения были, как лепестки молчаливых цветов на последнем закате, сиявшем в волнах памяти. …В агонии воскреснув, ты вернулся к простым цветам на берегу небесного Евфрата.К содержанию || На главную страницу