ПОВЕСТЬ
По сути – сказочно обернутые разговоры с самой собой. Мысли. Чувства. События. Переплетенные в ночной просмотр Гарри Поттера, Питера Пена и проч.
PART 0.
Я плохо помню тот день два года назад. Ничем не примечательный октябрь, ничем не примечательная я, бредущая по мокрому асфальту. Замечательный запах сырости в воздухе. Сырости и еще чего-то… фиалок? «Фиалки в октябре? Преле-е-естно. Такого с нами еще не было». Тогда я еще не знала, что в шаге от меня что-то… а вернее кто-то. Кто вывернет мою жизнь наизнанку и раскрасит акварелью.
Одна заунывная песня в наушниках сменила другую. Небо окрасилось лиловым и розовым. На редкость отвратное сочетание… красиво до безумия. Руки спрятались в карманы плаща, ноги требовали тепла и отдыха. И только рассорившееся с мозгом сердце заставляло и дальше плестись по улице в поисках черт его знает чего. И нашла ведь, на свою голову…
Это случилось совсем не сказочно. Никаких вам вспышек света, звездопада, резкого порыва ветра, Хогвартс-экспресса или хотя бы волшебного шкафа. Просто внезапно на меня, как тот снег на голову, свалилось НЕЧТО.
С того момента у меня появился ангел-хранитель.
PART 1.
Ну, вряд ли его можно назвать ангелом. Скорее – это кара небесная. Прости, Лай.
Ах да.
Вы, наверное, хотите узнать, как он выглядит? Даже если не хотите, придется.
Рост 180, глаза синие, волосы черные, из особых примет – шрам за левым ухом и полнейшая неуклюжесть. Но эти штампы никогда не смогут донести да вас его суть. Градус синевы его глаз, его абсолютно наглую ухмылку или голос.
Или то, как он играет на гитаре.
Ну или хотя бы то, как он ворчит, когда, в очередной раз неудачно приземлившись, ударяется коленом об угол моей кровати.
Странный он для «ангела», да?
Но мне идеально подходит.
Не подумайте, что я влюблена в него или еще что-то в этом роде. Боже упаси. Он слишком хорошо меня знает, чтобы я могла позволить себе так рисковать.
И – чуть не забыла.
Его зовут Лайам. Лай. Ложь.
PART 2.
С того времени, как этот «мешок с золотом» свалился мне на голову, прошло порядочно времени. Кажется, почти семьсот дней.
Уйма всего изменилось за это время, взять хотя бы цвет моих глаз.
Одно неизменно – ровно в 23:57 Лай появляется на спинке моей кровати. Ну… или на полу возле нее. Как повезет. Он может наслать на моих родителей крепчайший сон, а вот приземлиться по-человечески – нет, он слишком велик для этого.
Вот. Снова.
Над кроватью возвышаются черные джинсы и две пары белых кед.
– Попроси небесную канцелярию оплатить тебе уроки вождения.
Кеды исчезают, вместо них появляется растрепанная голова, а затем и весь Лай .
– Молчи, неверная! Ну-с, как прошел день? – он, как обычно, садится по-турецки на кровать.
– Никак… школа – репетитор, репетитор – уроки. Да еще и ты.
– О-о-о, кажется мы снова начинаем гнуть свое о скуке и бренности бытия, да?
– Заткнись!
– Ты снова злишься. Пора уже успокоиться.
– Не твое дело.
– Ты слушала миролюбивую музыку Битлов, как велел доктор Лайам?
– Да, док. Удивительно, но первые пару дней помогало. Но только пару дней.
– Ты запущенный случай.. Ты не стараешься.
– Я делаю все, что могу!
– Нет. Ты хнычешь. Жалуешься. Капризничаешь. И ни черта не стараешься…
– Да уйди ты…
Я накрылась одеялом с головой и заткнула уши. Через минуту я сбросила одеяло. Лай сидел в той же позе и смотрел на меня.
– Ты прав. Я не стараюсь.
– Ммм.
– Я устала.
– Ммм.
– Мне нужна твоя помощь.
– Ммм.
– …?
– Прости, ты что-то сказала?
– Это не смешно.
– Да ладно тебе. Ну, и от чего же ты устала?
– От всего. От уроков, репетиторов, от людей… от всех.
– А от него тоже устала?
Мне стало не по себе.
– Да.
– Врешь. Снова врешь. Врать не устала? Самой себе врать не устала? Сколько можно? Чего тебе еще нужно, ну чего? У тебя есть все, все, ты понимаешь?
– Ты та…
Он резко поднялся и потянул меня за руку.
– Вставай.
– Зачем?!
– Покажу кое-что.
– Ночь на дворе!
Но, видимо, мое мнение ему было неинтересно.
PART 3.
И в следующую секунду я оказалась возле родительской постели.
– Молчи и слушай. Видишь этих людей? Они готовы ради тебя на все. На все, понимаешь? Да ты и живешь только благодаря им.
Ты вспомни. Ты – их. По праву рождения.
А ты хнычешь. А они, видите ли, строгие.
Кретинка! Они любят тебя.
Каждый раз, когда ты не берешь трубку, их сердце пропускает удар.
Каждый раз, когда уходишь из дома, их воображение рисует действительно страшные картины.
Ты – это они, понимаешь?
Я не о внешности.
Хотя и внешность.
Ты – это пазл из них.
Группа крови, цвет глаз – настоящий цвет глаз – кожа, голос, характер.
Как ни крути.
Ты ведь никак без них. Ты ведь их больше всего на свете любишь, ты знаешь. А как они любят тебя… И сколько они тебе прощают.
А ты – устала. У тебя нет на это права.
Въезжаешь?
Я кивнула.
– Отлично. Пошли дальше.
PART 4.
Мы заглядывали в окна… друзей.
Кто-то спал, кто-то нет.
Бесконечно родные лица, улыбки, голоса.
Сколько воспоминаний, ма-а-амочки.
– Смотри.
Подумай, какое это счастье-то, что они есть у тебя.
Подумай, насколько вы близки.
Вспомни все, что вас связывает. Да всего ты и не вспомнишь.
Сколько слез пролито друг другу в жилетки.
Сколько часов проведено вместе.
Сколько смс-ок написано.
Сколько слов сказано.
Вспомни тот бред, который вы вытворяете вместе.
Да и по отдельности тоже хороши.
Это люди, которым не стыдно рассказать что бы то ни было.
Как ты влюбилась в первого встречного.
Как сожгла мамин любимый свитер и неделю скрывала от нее это.
Как устроила ночную атаку на содержимое холодильника.
Как проплакала всю ночь из-за дешевого романтического фильма.
Это люди, с которыми уже привычно ходить вместе в душ.
Это люди, которым можно позвонить в полночь под предлогом «мне скучно».
Это люди, которые, черт возьми, беспокоятся о твоей жизни больше, чем ты.
Они принимают тебя со всеми африканскими тараканами в твоей никчемной голове.
Хотя, я на их месте давно забил бы тебя камнями.
PART 5.
Когда мы оказались перед последним окном, Лай не сказал ни слова.
Слова не были нужны.
Не трудно было догадаться.
Я прижалась к ледяному стеклу.
Он спал. Спокойным, теплым сном.
Ему тепло. А я умираю от холода.
– Знаешь… на днях мне приснилось, что его больше нет. Умер. Повесился – представляешь? Он – повесился.
Он повернулся на другой бок. Теперь я видела его лицо. Знаете, говорят – ДО БОЛИ знакомое. Так вот, это именно тот случай. Именно до боли.
Я проснулась в темноте – и заплакала. Нет, я поняла, что это был сон. Это – от счастья. Что он ЖИВОЙ. Лай, я так боюсь темноты…
Ангел помедлил секунду, потом вдруг мягко коснулся затылка и заглянул мне в глаза. Сердце стало биться ровнее под его взглядом.
– Не надо бояться. В темноте ведь всегда есть я.
Я вздохнула и повернулась к злосчастному окну.
– Почему я ничего не могу с ним поделать…
– Можешь. Все эти псевдопроблемы – плоды твоей воспаленной фантазии. Прекрати, родная. Ты говоришь, что недовольна им, а у самой в глазах сейчас столько…всего. Что меня тошнит. Ты любуйся, а я пойду, поищу какой-нибудь пакет. Негоже пачкать асфальт.
Я снова прильнула к окну. Ничего не изменилось – он все так же спал. И все так же не имел ни малейшего представления о том, как мучает меня 25 часов в сутки.
PART 6.
Почему-то худшие новости приходили именно по утрам. Видимо, ночью набирались сил, чтобы разбудить меня на рассвете.
Так и в тот раз.
Через каждую минуту я открывала глаза и смотрела на спинку кровати. Да, было не время. Но он должен был прийти, просто обязан.
Обязан.
От безысходности я вцепилась зубами в подушку. Надо встать. Умыться. Идти. Или уснуть. Уснуть. Мне не удалось ни то, ни другое. Проходили часы, один за другим. Что-то коснулось моего плеча.
– Прости.
А у меня не было сил ответить.
– Ей там лучше, правда. Там спокойно. Нет боли, грусти, болезней, страданий, разочарований. Нет войн.
Каждое его слово будто увязало в моих мыслях.
– Родная…
– Это нечестно. Как она могла уйти? Я ей столько не успела сказать, не была у нее уже… давно. Думала – все равно она меня не узнает. А один раз узнала, Лай, узнала! Как в детстве. Я ведь все помню, все-все. Ее теплый платок, торты ко дню рождения. И эти дурацкие формочки для печенья. Они там, на кухне, во втором ящике. Но зачем теперь…
Сорок дней спустя Лайам сказал, что с ней все хорошо.
PART 7.
– Игра. Всё игра. Жестокая, правда. А я, как ребенок, всё всерьез принимаю.
– Ребенок и есть. Глупый ребенок. Поумней. Что мешает?
– Что-то. Вот здесь. Под ребрами. Слева.
Сердце почувствовало чье-то прикосновение.
– Бьется, как птица. В силках. Жить хочет.
– Скоро расхочет. Сил не будет.
– Силы всегда будут. Ты только вот это, – он постучал по лбу, – всерьез прими.
– А смысл?
– Смысл? Ну, вот смотри…
– Куда смотреть?
Я устало прикрыла глаза и облокотилась о стену.
Ромб, спираль, две параллельные.
Он водил пальцем по шее.
Ромб, спираль, две параллельные.
Будто выжжены на коже.
Я открыла глаза и увидела небо.
Темно-синее.
Мерцающее.
Бесконечное.
Вечное небо.
– Где мы?
– Просто смотри.
Он сказал: «Смотри».
И я смотрела.
Звезды срывались и умирали в наших руках.
Я плакала, а он собирал мои слезы и возвращал на небо.
– Тебе еще нужен смысл?
Я легла на траву не в силах оторвать глаз от волшебного зрелища.
Хотелось кричать.
Царапаться.
Чувствовать.
Жить.
Наутро мои волосы были усыпаны звездной пылью.
PART 8.
– Расскажи мне историю.
– Разве ты не выросла из сказок на ночь?
– Я люблю сказки,– я забралась с ногами на подоконник, – но сейчас мне нужна ИСТОРИЯ.
– Кажется, мы это уже обсуждали.
– Я должна знать.
– Зачем?
– Мне будет проще… понять.
Он вздохнул и устало потер глаза.
– Ты ведь не отвяжешься?
Я мотнула головой.
– Ну что ж… – меж его бровей залегла тонкая морщинка, будто он силился что-то вспомнить.
– Жила-была семья. Нет, не так. Жила-была счастливая семья. Папа, мама и мальчики-близнецы. У них был славный дом в пригороде Лондона, скрипучие качели на заднем дворе и терьер по кличке Лорд. Обычная семья, ничего особенного. Отец работал, мама занималась домом, братья учились в школе. Похожи, как две капли воды, друг без друга совсем не могли. Всегда вместе, куда бы то ни было, что бы то ни было. Все делать на пару. Угонять отцовскую машину – тем более.
И попасть в аварию. Но тут они разделились. Тот, что был за рулем, быстро оклемался. Пара царапин, – он потер шрам за левым ухом, – и сотрясение. А вот другой… Глубокая кома. Шансов мало, но его оставили на аппаратах. Его ждали. Первым сдался отец. Затем – мама. А я ждал. И загадывал: если завтра пойдет снег – Джеймс очнется. Если проведу ночь без сна – он откроет глаза. Если выдержу еще семнадцать надрезов на предплечье – через день услышу его голос.
А потом пришла эта уверенность. Я знал, как спасти его. Раз уж он был так нужен небесам – пусть получают. Нас не могла различить даже мама, куда уж им. Они не заметят подмены.
Это было несложно. Я нашел мост повыше. Я попросил прощения у премьер-министра за повышение процента самоубийц. Я посмотрел на небо. Я прыгнул.
Птицы, напуганные ударом тела о воду, взмыли в стальное небо.
Джеймс судорожно вдохнул и открыл глаза.
PART 9.
– Как меня зовут?
– Что?
– Как меня зовут?
– Что за бред?
– Как меня зовут?!
– Рин, все хорошо?
– Еще раз. Назови меня по имени.
– Сэйрин, что происходит?
– Кажется, я ее теряю.
– Кого – ее?
– Себя.
Я перекатилась на спину. Лопатки оцарапались о холодный пол, и все равно меня что-то жгло изнутри.
– Повернись. Майку сними.
– Сегодня день неожиданных просьб?!
Я пропустила его вопли мимо сознания, стащила с него застиранную черную футболку и развернула Лая спиной. Из горла вырвался хриплый полувздох.
– Ты… Они настоящие?
– Смотря, что ты имеешь в виду.
Я провела пальцем по врисованным в кожу крыльям. Затем не удержалась и коснулась ладонью.
– Боже!
Рисунок будто ожил, и вместо тела я ощутила… перья. Живое мягкое крыло.
Лай усмехнулся.
– Это волшебство.
– Могу прокатить.
– Ты серьезно?!
Огни незнакомого города остались далеко внизу. Вместе с жизнью. Воспоминаниями. Болью. Радостью. Осталась только высота и ветер в его крыльях. Воздух ударил в голову, и, может быть, я закричала. Может быть, это мой голос разорвал небо криком: « Я счастлива!» Мимо нас пролетали не только километры. Тысячелетия, миры, целые галактики скользили вокруг.
Лай опустил меня на ветку крепкого дерева и присел рядом.
– Лайам, это здорово!
– Да.
– Я просто… слова потерялись. Лучший час в моей жизни!
– Ага.
Он уставился в окно дома, расположившегося напротив нашего дерева .
– Эй, да что происходит?
Я проследила за его взглядом и едва удержалась на месте.
В доме напротив, на втором этаже, на кровати перебирал струны гитары… Лайам?!
PART 9/2
– Это не так просто…
– Это просто, Лайам. Открой рот и начинай объяснять. Сейчас.
– Рин..
– Сейчас!
– Когда я… ушел… Ты понимаешь, куда попадают самоубийцы. Но там, наверху, решили, что я особый случай. В общем, мне дали отсрочку. Испытательный срок в семьсот дней. Я должен был присматривать за тобой, научить тебя видеть. Смогу – не смогу. Пан или пропал. Сегодня…
– Семисотый день, так?
Он кивнул.
– Ага… – я пыталась вспомнить, как дышать. – То есть, выполнил общественные работы и бежишь. Понятно, – голос грозил сорваться в истерику.
– Ты снова драматизируешь, все совсем не так…
– А как? Ты бросаешь меня тут, опять, опять, опять! Это нечестно, я не хочу так, не хочу!
– Боже, Рин, ты совсем как ребенок. Я думал, ты повзрослела.
– Я… Да, но… – я беспомощно присела на землю и обняла коленки.
Слезы все-таки прорвали оборону самообладания, и я заревела в голос.
Я не заметила, как меня обняла пара теплых рук, а вокруг обернулись крылья. В ту ночь я плакала долго. В последний раз оплакивала все свои горести до последней. От малых до самых тяжелых, камнем висевших на душе. Плакала по навсегда покинувшим этот мир людям, по домашним ссорам, по обидным словам, по так и не ставшей вечной любви, по ключу с гравировкой, по старой ненормальной компании, по распавшейся идеальной паре, по сгнившим влюбленностям и невзаимностям, по чьим-то узким рукам, по колыбельным солнцу, по уходящей эре своей жизни. И впервые плакала по Лайаму. По моему Лайаму.
Слезы закончились.
На мгновение ангел обернулся к окну, но через миг снова смотрел на меня.
– Мне разрешили напоследок заглянуть к нему. Вот… Спасибо, Рин.
Лай вытер мое лицо, убрал волосы от лица и улыбнулся той самой улыбкой. Он коснулся губами влажного от слез виска.
– Больше не бойся темноты, ладно? – завораживающе-синие глаза привычно сверкнули.
Я не успела ответить. Я вдруг поняла, что сижу на своей собственной кровати.
На часах было 23:57. Лайама больше не было. А над моим окном зажглась новая звезда.
ЭПИЛОГ. PART 10
Прошел год. Я уже отвыкла просыпаться около полуночи и спать с включенной лампой. Я больше не боялась темноты.
Бредя по заснеженному Лондону, я снова думала о нем. Это был его город, а теперь он стал отчасти моим. Всего на две недели, но все же…
Я не заметила, как столкнулась с каким-то прохожим в белой шапке.
– Простите…
– Простите, я… Лайам?!
Сапфиры сверкнули тревогой. Юноша покачал головой:
– Джеймс…
Но это, как говорится, другая ИСТОРИЯ.
