К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ М.И. БУЛГАКОВА
* Москва. «Современник», 1989 год
М.А. Булгаков – К.П. Булгакову
1.II.1921 (из Владикавказа в Москву)
Дорогой Костя!1
Вчера я был очень обрадован твоим письмом. Наконец-то я имею весть о своих. Твое письмо помечено: «18-го янв. 1920 г. (?)». Конечно, это ошибка. Не могу тебе выразить, насколько я был счастлив и удивлен, что наши все живы и здоровы и, по-видимому, все вместе.
(Проклятые чернила!)2 Единственно, о чем я жалел, это что твое письмо слишком кратко. Насколько раз я его перечитывал… Ты спрашиваешь, как я поживаю. Хорошенькое слово. Именно, я поживаю, а не живу…
Мы расстались с тобой приблизительно год назад. Весной я заболел возвратным тифом, и он приковал меня… Чуть не издох, потом летом опять хворал.3
Помню, около года назад я писал тебе, что я начал печататься в газетах. Фельетоны мои шли во многих кавказских газетах. Это лето я все время выступал с эстрад с рассказами и лекциями. Потом на сцене пошли мои пьесы. Сначала одноактная юмореска «Самооборона», затем написанная наспех, черт знает как, 4-актная драма «Братья Турбины». Бог мой, чего я еще не делал: читал и читаю лекции по истории литературы (в Университ. народа и драмат. студии), читаю вступительные слова и проч., проч.
«Турбины» четыре раза за месяц шли с треском успеха. Это было причиной крупной глупости, которую я сделал: послал их в Москву… Как раз вчера получил о них известие. Конечно, «Турбиных» забракуют, а «Самооборону» даже кто-то признал совершенно излишней к постановке. Это мне крупный и вполне заслуженный урок: не посылай неотделанных вещей!
Жизнь моя – мое страдание. Ах, Костя, ты не можешь себе представить, как бы я хотел, чтобы ты был здесь, когда «Турбины» шли в первый раз. Ты не можешь себе представить, какая печаль была у меня в душе, что пьеса идет в дыре захолустной, что я запоздал на 4 года с тем, что я должен был давно начать делать – писать.
В театре орали «Автора» и хлопали, хлопали… Когда меня вызвали после 2-го акта, я выходил со смутным чувством… Смутно глядел на загримированные лица актеров, на гремящий зал. И думал: «а ведь это моя мечта исполнилась… но как уродливо: вместо московской сцены сцена провинциальная, вместо драмы об Алеше Турбине, которую я лелеял, наспех сделанная, незрелая вещь».
Судьба – насмешница.
Потом кроме рассказов, которые негде печатать, я написал комедию-буфф «Глиняные женихи». Ее, конечно, не взяли в репертуар, но предлагают мне ставить в один из свободных дней. И опять: дня этого нет, все занято. Наконец, на днях снял с пишущей машины «Парижских коммунаров» в 3-х актах. Послезавтра читаю ее комиссии. Здесь она несомненно пойдет. Но дело в том, что я послал ее на всероссийский конкурс в Москву. Уверен, что она не попадет к сроку, уверен, что она провалится. И опять поделом. Я писал ее 10 дней. Рвань все: и «Турбины», и «Женихи», и эта пьеса. Все делаю наспех. Все. В душе моей печаль.
Но я стиснул зубы и работаю днями и ночами. Эх, если бы было где печатать!
Дорогой Костя, не откажи исполнить следующее. В средних числах февраля (15-20-25-го) зайди на Неглинную улицу, д. №9 Тео. Репертуарная секция Бюро жюри конкурса пьес о Парижской коммуне. Справься, получена ли 3-актная пьеса «Парижские коммунары» под девизом «Свободному богу искусства» (пьесы идут на конкурс под девизом, с фамилиями, запечатанными в конверт, т(ак) ч(то) фамилию называть не нужно). 25-го/11 объявление результатов. Если она провалилась (в чем не сомневаюсь), постарайся получить ее обратно и сохрани. Если она не получена, узнай, не продлен ли срок присылки.
Проклятая «Самооборона» и «Турбины» лежат сейчас в том же «Тео», о них я прямо и справляться боюсь. Кто-то там с маху нашел, что «Самооборона» «вредная»4. Отзыв этот, конечно, ерундовый, но неприятный, жаль, что я ее, «вредную» «Самооборону», туда послал.
Если бы ты о них навел справку и забрал бы и «Турбиных» и «Сам (оборону)», обязал бы меня очень.
Справку о них нужно навести у Басалыги5 (заведующ. Цут)6 или у Мейерхольда. Сделай умненько…
Эти пьесы («Самооборону» и «Турбиных») привез в Москву Давид Аронович Черномордик, заведующий подотделом искусств здесь. Наведи справку и забери их.
И так я поживаю.
За письменным столом, заваленным рукописями… Ночью иногда перечитываю свои раньше напечатанные рассказы (в газетах! В газетах!) и думаю: где же сборник? Где имя? Где утраченные годы?
Я упорно работаю.
Пишу роман, единственная за все это время продуманная вещь. Но печаль опять: ведь это индивидуальное творчество, а сейчас идет совсем другое.
Поживаю за кулисами, все актеры мне знакомые друзья и приятели, черт бы их всех взял!
Тася служит на сцене выходной актрисой. Сейчас их труппу расформировали, и она без дела.
Я живу в скверной комнате на Слепцовской улице д. №9, кв. 2. Жил в хорошей, имел письменный стол, теперь не имею и пишу при керосиновой лампе.
Как одет, что ем… не стоит писать…
Что дальше?
Уеду из Владикавказа весной или летом.
Куда?
Маловероятно, но возможно, что летом буду в Москве.
Стремлюсь далеко…
Жду твоего письма с нетерпением. Напиши подробно. Где и как живешь. Узнай у дяди Коли, целы ли мои вещи. Кстати, напиши, жив ли Таськин браслет? Скажи дяде Коле, что и я, и Тася часто вспоминаем его тепло, интересуемся, как он живет. Если он спросит7 (…) его не могу.
На случай, если придется менять квартиру, посылаю такой адрес: Владикавказ Почта до востребования Михаилу Афанасьевичу Булгакову.
По этому адресу, без изменений в нем.
Целую тебя
Михаил.
Как образчик своей славной и замечательной деятельности прилагаю одну из бесчисленных моих афиш. На память, на случай, если не встретимся.
Жду письма. (Тео! Зайди!)
М.А. Булгаков – К.П. Булгакову
1921 года 16 февраля
(Из Владикавказа в Москву)
Дорогой Костя,
я послал тебе недавно заказное письмо.
Будь добр, узнай на Неглинной № 9 в репертуарной секции Тео в бюро конкурсов пьес о Парижской коммуне, дошла ли туда пьеса в 3 актах «Парижские коммунары», посланная ценным пакетом, под девизом «Свободному богу искусства», и какая судьба ее постигла. Я тщетно пишу в Киев и никакого ответа не получаю. Прошу тебя (может, из Москвы лучше сообщение), напиши моей маме следующее (кстати, ее адреса нового я не знаю, пишу на Андреевский спуск)8.
У меня в № 139 в письменном столе остались две важных для меня рукописи: «Наброски Земского врача» и «Недуг» (набросок) и целиком на машинке «Первый цвет». Все эти три вещи для меня очень важны. Попроси их, если только, конечно, цел мой письменный стол, их сохранить. Сейчас я пишу большой роман по канве «Недуга». Если пропали рукописи, то хоть, может быть, можно узнать, когда и кто их взял.
Еще прошу тебя, узнай, пожалуйста, срочно сообщи, есть ли в Москве частные издательства и их адреса.
Сообщи мне, целы ли мои вещи и Т(асин) браслет.
Во Влад(икавказе) я попал в положение «ни взад ни вперед». Мои скитания далеко не кончены. Весной я должен ехать или в Москву (м(ожет) б(ыть) очень скоро), или на Черное море, или еще куда-нибудь… Сообщи мне, есть ли у тебя возможность мне перебыть немного, если мне придется побывать в Москве.
Адрес: Владикавказ Почта до востребования М.А. Булгакову или Владикавказ Областной подотдел искусств Мих. Аф. Булгакову (без изменений и дополнений).
Твой Михаил.
М.А. Булгаков – Н.А. Булгаковой-Земской10
1921 (Из Владикавказа в Москву)
На случай, если я уеду далеко и надолго, прошу тебя о следующем: в Киеве у меня остались кой-какие рукописи – «Первый цвет», «Зеленый змий», а в особенности важный для меня черновик «Недуг». Я просил маму в письме сохранить их. Я полагаю, что ты осядешь в Москве прочно. Выпиши из Киева эти рукописи, сосредоточь их в своих руках и вместе с «Сам.»11 и «Турб.»12 в печку. Убедительно прошу об этом.
Колеблюсь, стоит ли соваться с программой «Турбиных» в Союз. С одной стороны, они шли с боем четыре раза, а с другой стороны – слабовато. Это не драма, а эпизод. Забери их из «Маски» и прочти. На твой вкус. А с «Парижск(ими)13 так: если отыщутся, дай на отзыв. Поставят – прекрасно. Нет? – в печку14. В случае каких-либо перемен, если будешь чувствовать, что они не ко времени (понимаешь?), забери их из «Маски» немедленно.
Тася со мной. Она служит на выходах в 1-м Советском Владикавк. Театре, учится балету.
Ей писать так: Владикавказ П/отдел Искусств артистке Т.Н. Булгаковой-Михайловой.
Она просит тебя пересмотреть вещи в ящике, не поела ли их моль. О браслете знает Константин. Передай ему (не браслету, а Константину) мой привет. Проси писать. Мужу, дяде Коле, всем привет.
Напиши, где Лиля?
Целую тебя.
Любящий Михаил.
P.S. Вот досада с «Парижскими». Первый акт можно грандиозно поставить на большой сцене. Пойду завтра смотреть во 2-м акте моего мальчика Анатоля Шоннара. Изумительно его играет здесь молодая актриса Ларина.
Мой Анатоль – мой отдых в моих нерадостных днях.
Жалею, что не могу послать тебе некоторые из моих рассказов и фельетонов, которые печатались в газетах. Некоторые из них в одном экземпляре.
Посылаю кой-какие вырезки и программы. Может, пригодятся при заявлении15. (…) Если я уеду и не увидимся, – на память обо мне.
М.А. Булгаков – В.А. Булгаковой16.
26.IV.1921 (Из Владикавказа в Киев)
Дорогая Вера,
большое спасибо тебе за твое обстоятельное письмо. Рад, что узнал о некоторых знакомых. Если будешь иметь известие о Коле Сынг(аевском)17, прошу тебя немедленно мне написать о нем.
Теперь уже, вероятно, ты имеешь известия от Нади. Она в Москве с мужем. Ребенок ее умер. Адрес ее – на дядю Колю.
Я очень тронут и твоим, и Вариным пожеланием мне в моей литературной работе. Не могу выразить, как иногда мучительно мне приходится. Думаю, что это Вы поймете сами…
Я жалею, что не могу послать Вам мои пьесы. Во-первых, громоздко, во-вторых, они не напечатаны, а идут в машинных рукописях, списках, а в-третьих – они чушь.
Дело в том, что творчество мое разделяется резко на две части: подлинное и вымученное. Лучшей моей пьесой подлинного жанра я считаю 3-актную комедию-буфф салонного типа «Вероломный папаша» («Глиняные женихи»). И как раз она не идет, да и не пойдет, несмотря на то, что комиссия, слушавшая ее, хохотала в продолжении всех трех актов… Салонная! Салонная! Понимаешь. Эх, Вам что-нибудь смешное. Мечтаю повидать своих. Помните, как иногда мы хохотали в № 13?
В этом письме посылаю тебе мой последний фельетон «Неделя просвещения», вещь совершенно ерундовую, да и притом узко местную (имена актеров). Хотелось бы послать что-нибудь иное, но не выходит никак… Кроме того, посылаю три обрывочка из рассказа с подзаголовком «Дань восхищения». Хотя они и обрывочки, но мне почему-то кажется, что они будут небезынтересны вам… Не удивляйся скудной присылке! Просто на память несколько печатных строк и программа о Турбиных.
А «Неделя» – образчик того, чем приходится мне пробавляться.
Целую.
Любящий Михаил.
Пиши: ВЛК1(1 ВЛК – Владикавказ) Почта. До востребования. Мне.
М.А. Булгаков – Н.А. Булгаковой-Земской
26.IV.1921 (Владикавказ)
Дорогая Надя,
в Москву едет моя знакомая Ольга Аристарховна Мишон. Я дал ей письмо, в котором прошу тебя отобрать из моих вещей лучшее и необходимое из белья: и белые брюки, и Тасины чулки, и белое платье и передать это Мишон, которая возвращается во ВЛК. Она должна указать свой адрес. Если она будет ехать удобно, дай побольше, а если нет, то хоть маленькую посылку с необходимым. Нуждаюсь в белье.
Последнее время пишу меньше – переутомлен. Ради Бога, в Тео (Неглинная, 9) узнай, где «Парижские». Не давай ее никуда, как я уже писал, пока не пришлю поправок. Неужели пьеса пропала? Для меня это прямо беда.
С Мишон никаких лекарских conversation’ов18, которые я и сам не веду с тех пор, как окончил естественный и занимаюсь журналистикой. Внуши это Константину. Он удивительно тороват на всякие Iapsusы.
Целую крепко.
Михаил.
Пиши до востребования.
М.А. Булгаков – Н.А. Булгаковой-Земской19.
1921 (Из Владикавказа в Москву)
Дорогая Надя,
сегодня я уезжаю в Тифлис – Батум. Тася пока остается во Владикавказе. Выезжаю спешно, пишу коротко.
Если «Парижских» примут б е з п е р е д е л о к, пусть ставят. Обрабатывать в «Маске» пьесу не разрешаю, поэтому возьми ее обратно, если не подойдет.
Редакционная поправка:
Во II акте Анатоля Шоннара: «Да, я голодный, как собака, с утра ничего не ел» заменяется фразой: «Да, ты не можешь представить, до чего я голоден. У меня живот совсем пустой…»
Имя Анатоль Шоннар з а м е н я е т с я: Ж а к Ш о н н а р.
В первом акте в Марсельезе куплет от слов «Голодные, упорные…» и кончая «уберем с лица земли» – ВОН.
В III-м акте фраза Лекруа:
«Но как ловко я его срезал. Умер, не пикнув, И себе такой же смерти желаю»
Заменяется:
«А хорошо я командира взвода подстрелил… Как сноп упал.
Дай Бог каждому из нас так помереть…»
В случае отсутствия известий от меня больше полугода, начиная с момента получения тобой этого письма, брось рукописи в печку20.
В с е п ь е с ы «Зеленый змий», «Недуг» и т.д. Все это хлам. И, конечно, в первую голову аутодафе «Парижск(ие)»21, если они не пойдут.
В случае появления в Москве Таси, не откажи в родственном приеме и совете на первое время по устройству ее дел.
Константину привет. Всем. Сколько времени проезжу, не знаю.
Целую тебя, дорогая Надя.
Михаил.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Костя – двоюродный брат М.А. Булгакова
2 Н.А. Земская в своих примечаниях к письму отмечает: «Письмо… написано красными водянистыми чернилами»
3 Об этом периоде жизни Булгакова мы читаем в дневнике советского писателя Ю.Л.Слезкина (1885-1947): «С Мишей Булгаковым я знаком с зимы 1920 г. Встретились мы во Владикавказе при белых. Он был военным врачом и сотрудничал в газете в качестве корреспондента. Когда я заболел сыпным тифом, его привели ко мне в качестве доктора. Он долго не мог определить моего заболевания, а когда узнал, что у меня тиф – испугался (…) и сказал, что не уверен в себе, (…) позвали другого.
По выздоровлении я узнал, что Булгаков болен паратифом. Тотчас же, еще едва держась на ногах, пошел к нему с тем, чтобы ободрить его и что-нибудь придумать на будущее. Все это описано у Булгакова в его «Записках на манжетах». Белые ушли – организовался ревком, мне поручили заведование подотделом искусств, Булгакова я пригласил в качестве зав. литературной секцией. Там же, во Владикавказе, он поставил при моем содействии свои пьесы «Самооборона» – в одном акте, «Братья Турбины» – бледный намек на теперешние «Дни Турбиных». Действие происходит в революционные дни 1905 г. в семье Турбиных – один из братьев был эфироманом, другой революционером. Все это звучало весьма слабо. Я, помнится, говорил к этой пьесе вступительное слово.
По приезде в Москву мы опять встретились с Булгаковым, как старые приятели, хотя последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка…»
4 и что ее нужно снять с репертуара!.. (отзыв скверный, хотя исходит единолично от какой-то второстепенной величины). (Примеч. авт.))…
5 Басалыга – Бассалыго Дмитрий Николаевич (1884-1969), деятель театра и кино, в то время – заместитель председателя художественного совета Мастерской коммунистической драматургии (Масткомдрам).
6 Цут – Центральное управление театрами, создано 26 августа 1919 г. Тео.
7 По свидетельству Н.А. Земской, в этом месте оригинала было кем-то вырезано несколько строк.
8 Мать Михаила Афанасьевича жила в то время со своим вторым мужем по адресу: Киев, Андреевский спуск, д. 28, кв. 1.
9 Имеется в виду старый адрес Булгаковых: Киев, Андреевский спуск, д. 13, где М.А. Булгаков жил с перерывами с 1907 по 1921 г.
10 Предполагаемая дата письма – апрель 1921 г. Первая страница письма не сохранилась. Письмо послано из Владикавказа в Москву, но Н.А. Земская находилась в это время в Киеве, куда поехала навестить мать. Переслано ей в Киев мужем в письме, датированном 17 апреля 1921 г.
11 Одноактная юмореска «Самооборона».
12 Драма «Братья Турбины».
13 Пьеса «Парижские коммунары».
14 Все названные выше рукописи были разысканы Н.А. Земской и в дальнейшем переданы ею Булгакову, который все их уничтожил.
15 Дальше пропуск текста.
16 Булгакова Вера Афанасьевна (1892-1973) – сестра Михаила Афанасьевича.
17 Н.Н. Сынгаевский – друг юности М.А. Булгакова.
18 conversation – разговор (англ.).
19 В комментариях Н.А. Земской отмечается, что письмо написано карандашом, без даты. Судя по дате следующего письма (2 июня 1921 г.), оно относится к концу мая 1921 г.
20 В тех же комментариях Н.А. Земская указывает: «После слов: “брось рукописи в печку” – зачеркнуто несколько слов, но можно легко прочитать: «за исключением, пожалуй, «Первый цвет».
21 Булгаков связывал с этой пьесой определенные надежды, тем более что 8 мая 1921 г. Владикавказская газета «Коммунист» сообщила, что пьеса «Парижские коммунары» намечена к постановке в Москве. Однако Булгаков не согласился на переделку пьесы, и Н.А. Земская забрала ее из Масткомдрама.
