ПЕРЕВОД С ОСЕТИНСКОГО С. КАБАЛОТИ
ВРЕМЯ И ВСЕЛЕННАЯ
Мечте заветной изменившему
грядущий день несет разор,
метель провоет приговор
на голову – нагому, нищему.
Год – времени дитя – вампиром
вопьется в плоть и кровь его,
и вороном над головой
упьется время мрачным пиром…
Вселенная же в круговерти
своей кружит, не зная смерти.
МОЯ МЫСЛЬ
Нет в улыбке ни капли надежды,
бормотанье дыханью сродни,
в скорлупе моя жизнь, как и прежде,
коротает и ночи, и дни.
Пребывает в покое, быть может,
как в саду, сотворенном собой
для себя, где ничто не тревожит,
опьяняясь своею судьбой.
Песней тихой себя пеленает
в мире святости жизнь без тревог,
выйти к людям уже не желает,
знать не хочет дорог за порог.
ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ
Свет белый меркнет, на закате конь,
как жизнь моя, плетется еле-еле
в последний сумрак или вечный сон…
Что ждет его в юдоли запредельной?
Зари вечерней красное вино
пьет небо, истончается плетенье
лучей… Я, может, стану странным сном
суровых гор или огней смятеньем
там, где душе пройти по волоску
придется между бытием и бездной,
и стать, измерив счастье и тоску,
заветом или жертвой бесполезной.
Моя сума легка и тяжела.
Пуста или полна арба желаний,
мы – поле битвы для добра и зла,
стезя ж судьбы пребудет в Божьей длани.
ПЕЧАЛЬ
Из глубины веков, из колыбели
великой боли чародейство чар
крадет мой век как прутья и как колья
плетня – в костер свой или в свой пожар…
Что ж сердце мое псом цепным ярится,
что гложет душу? Сад мой под луной
зарос крапивой, – та же веселится
сырдоновой коровой* надо мной.
Что ж… Осененный именем поэта,
как шапкой-невидимкой, над собой
я усмехнусь и сам: возможно, бледен
мой стих, растет колючею строкой…
Сгорая, сердцу суждено ль в ловушке –
печали бесконечно пребывать?..
Ахсар и Ахсартаг врачуют душу:
их яблока целебна благодать.
* * *
С древа падает листва,
в воздухе кружа,
и кружится голова,
и летит душа.
Если б только взмыла ввысь,
выше облаков!..
Кинулась оттуда б вниз
звездопадом вновь.
