Залина МАРУНИЧ-ХЕКИЛАТИ
СПОЙ МНЕ ПЕСНЮ ЦВЕТОК
СЛУШАЙ, ЧТО ШЕПЧЕТ ПЕСОК… Бойцам невидимого фронта СССР в Сомали посвящается Слушай, что шепчет песок на зыбких барханах. Мудрость и тайны минувших веков-караванов. Чей это призрачный шорох оазис скрывает? Кто ты, бесстрашный боец? О тебе уже знают. Что ты забыл в этом кровью пропитанном месте? Эти алмазы - цена похоронки невесте. Те, кто отправил сюда, чтить героев не станут. Здесь о таких патриотах легенд не слагают. …Бранью испачканы губы, воззвавшие к Богу. Смерть бедуины нашли на привычной дороге. С неба склонились на бой посмотреть все святые. Видно, и вправду бессмертны бойцы молодые. ПЛАТЬЕ В ГОРОШЕК Надену платье в горошек – Вспомню далекое детство, Когда поселковые кошки Мяукали по соседству. Как после утренней дойки Шли коровы на луг, и Завидев меня с остановки, Сушки дарил пастух. Как керосиновой лампой С сестрой разжигали костер, Как объяснял папа: Не каждый цыган – вор. Как представляла море, Прислушиваясь к ракушке, Как убегала в поле Играть с цыганкой-подружкой. Помню, плакала долго: Папа уехал на Север. Вернулся через полгода С зонтом и велосипедом. Хотелось часы с кукушкой – Хватило украсить стену Побеленной комнатушки Календарем настенным: Там девушка в платье в горошек Охапку цветов бросает. А мой сарафан – изношен. Стою перед ней, босая, Помня: чудес не бывает. А может, бывают, все же? Вот вырасту я большая – И буду носить такое же! Промчались десятилетия, Календари сменяя. И вновь вспоминаю детство, Любимый наряд надевая. ВУАЛЬЮ НА ГЛАЗАХ ЛЕЖИТ ПЕЧАЛЬ Моим друзьям – Тане Корвяковой и памяти Виктора Лесина – Посвящается Вуалью на глазах лежит печаль, Обманываясь мягкою улыбкой. А Он ушел под утро, невзначай Оставшись в сновиденьях по ошибке. Хранительница белых кимоно, Ты вдохновляла и была любима. Об этом рассказало полотно – Покинутая Мастером картина. Об этом в тихой скорби промолчат Хребты осиротевшего Кавказа. Сними с души сургучную печать, Вдохни Весну за вас двоих, всю сразу! Взгляни из закулисья в полный зал: Ты видишь? Зритель помнит, зритель знает Того, кто эту сцену рисовал. Он здесь за нами молча наблюдает. ДЕТЯМ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ – Какая она – трава, что растет за забором? – Она зеленее глаз, Твоих и моих, вместе взятых. – Какое оно – небо, Что над крышей больницы? – Обычное. Голубое в крапинку, Как наши полы и стены. – А СОЛНЦЕ?! Ты видел СОЛНЦЕ? ЕГО ты видел?! – Не смог. Оно слепит глаза, Как прожектор – в операционной. Оно обжигает, как хлористый – в вену, И круглее тарелок в столовой. Кажется, оно белое, Как халаты и занавески… …И вновь отмеряют километры коридоров заложники Подвига отцов-Чернобыльцев… ТАМ, В МОЕМ ГОРОДЕ Стая сиреневых рифм Кружила над городом. Искала хозяина Белобородого. А он в кабаке сочинял рекламные слоганы, И слезы глотал, И власть проклинал, Вдыхая кабацкий пот… А за углом – старушка в валенках топчется. Шепчет прохожим: семечек Вам не хочется? Десять рублей – стакан. Первая выручка. Прячет почин. И слезы глотает, И все причитает: Спаси Россию, Господь… Говорят, до сих пор эта стая кружит над городом. Эй! Кто-нибудь! Позовите Белобородого! Он там, в кабаке, Сочиняет рекламные слоганы. Скажите ему, что за дверью Его ждут настоящие рифмы, И что книги его мне очень нравятся Здесь, в эмиграции. И пришлите мне тех семечек, что жарит Учительница первая моя… НА БАЛКОНЕ Холодный зимний день. Прозрачен воздух. К ботинкам липнет ночь, а к сердцу – слякоть. Вдыхаю чьи-то мысли через ноздри, Боясь тетради рифмами испачкать. А сизый дым над разноцветной крышей Стучится на ночлег к мохнатой туче, А у подъезда часто-часто дышит Избитый пес по кличке Невезучий. Забытый чай покрылся пленкой-тиной, Почтовый ящик забеременел газетами. С входной двери снимаю паутину: Пора бы выйти, хоть за сигаретами. СПОЙ МНЕ ПЕСНЮ, ЦВЕТОК Спой мне песню, цветок, про ветер. И про то, как день светел. И о том, что Солнце встало. Убаюкай меня. Устала. Я смотрела, как скорбят звезды, Оплакивая мою планету, Видя, как толпами женщины Выходят из абортариев. ТЕЛЕГРАММА Глаза сытой рыси и поступь пантеры. Нелегкий на подиум путь. Десяток постелей – и новой модели Открыта незрелая грудь. Глаза опустив, по деревне к почте Робко плетется мать: Слухам не верю пожалуйста дочка вернись Рождеству буду ждатьК содержанию || На главную страницу