Стихи.
Перевод с дигорского К. Гадаева
Жалобы дикой груши
Кто плоды мои любил,
отдыхал в моей тени —
тот меня и погубил.
Так звени, топор, звени!
И топор звенит, звенит,
как ни плачу, ни молю…
Ах, за что меня казнит
тот, которого люблю.
Колет древо на дрова
раскалившийся топор.
Ни жива и ни мертва,
я не в силах дать отпор.
Разгорается весна.
Все цветет, летит, свистит…
Мне же птица ни одна
песнь свою не посвятит.
Просит ветер: «Покажись!
Что-то грустно молодцу.
Эй, подружка, покружись,
с ветром вешним потанцуй!»
«Ой ты, ветер-ветерок,
вкруг не вейся, не кружи.
Знать, веселью вышел срок.
В чем вина моя, скажи?»
Кто плоды мои любил,
отдыхал в моей тени —
тот меня и погубил.
Так звени, топор, звени!
* * *
О, альпийский цветок,
твой целебный нектар
осознать мне помог
жизнь как радостный дар.
По ночам снишься ты,
аромат твой ищу.
От твоей красоты
я во сне трепещу.
Чтоб не морщить чело,
покоряясь судьбе,
улетаю пчелой
ранним утром к тебе.
Цыганская дочь
Не помнится даже,
да в лете каком
их лошади с нашим
паслись табуном.
Ковали искусно.
Запало в меня,
как искры из кузни
летели, звеня.
Как мальчиком бóсым,
глазаст и легóк,
ступил я без спроса
да на уголек.
Их дочка-смуглянка
ровесница мне,
но грация, глянь-ка,
не детская в ней.
Душа моя пела.
Взволнованный весь,
ходил то и дело
я к ним под навес.
Тепло принимали.
Чем мог, помогал.
Чуть взглядом поймаю
ее — ликовал.
И всхлипывал тайно,
коль видел во сне
наш пляс неустанный
и пламенный с ней.
Хорошее дело —
в столь нежных летах
душою и телом
летать в небесах…
Но кончилось лето,
начавшись едва.
Прощального цвета
трава и листва.
Вот с первым морозом
увозят ее.
А с нею без спроса —
и сердце мое.
* * *
Гуляли по лугу.
Ловили жуков.
И луг нам по кругу
пел песню без слов.
То, как перепелки
сидели, таясь.
То в небо без толку
взлетали, смеясь.
Ромашки срывали,
шутили с судьбой
и в «любишь-не-любишь»
играли с тобой.
Но что начиналось
со смехом тогда,
потом, оказалось,
пришло навсегда.
За долгие годы
все можно простить
и любишь-не-любишь
друг друга спросить.
* * *
Мы не из рода райских птах,
чье оперение блистает.
В саду роскошном падишах
о наших песнях не мечтает.
Любая птица рада петь,
чтоб, угождая господину,
кормушку полную иметь,
тепло и свет — за песнь едину.
Мы — вороны. Наш норов дик.
Наш дом родной — лесная чаща.
Пером — черны. А песня — крик.
Свои мы в жизни настоящей.
Подчас бываем голодны
так, что когтями землю роем.
Мы только выживать годны.
Мы — вороны, а не герои.
Мы — чаши горечи и гнева.
Звезд ледяных печаль в глазах.
В сердцах нет места для напева.
Ком в горле. Рана в небесах.
Мы не из рода райских птиц.
Наш путь ведет по краю бездны.
Пусть падишах, простертый ниц,
услышит крик наш вместо песни.