Чье у памяти лицо?

Стихи

Герсан Чочиев

УХОДЯ В АРМИЮ…

Любимая мне, как иным, не сказала

«Прощай!». Не упала, рыдая, на грудь.

Но мать мне вослед свое слово послала:

«Да будет, мой сын, прям и легок твой путь!

Ты мужество пил с молоком материнским.

Крылатое время взрастило тебя.

И ты защитишь нас щитом исполинским

И вырвешь змеиное жало врага.

Ты саблю точи о сердечные струны.

И смелость, и удаль свои покажи.

Запомни наказ мой: в миг страшный и трудный

За счастье народа отдай свою жизнь».

И я ей ответил: «Наказ твой исполню».

Коснулся щеки ее, полной тепла.

И тронулся поезд дорогой бессонной.

И рельсы гудели… И битва звала…

1941

Перевела с осетинского

И. Гуржибекова

Борис Техов

КАВКАЗУ

Прет бешеный враг, вкус победы изведав.

Два года, как прет беспощадный на нас.

К горам нашим шел по кровавому следу,

И кровь оросила порог твой, Кавказ.

Родная земля! Люди — братья, услышьте:

Мы с рабством не можем смириться ничуть.

Вот знамя борьбы поднимается выше…

Так кровь же за кровь, смерть за смерть палачу!

1942

Перевела с осетинского

И. Гуржибекова

Гиго Цагараев

У ПАМЯТНИКА СОЛДАТУ

Кровь — до капли — всю отдал Отчизне,

За все воздал жестокому врагу.

Ни пред землей своей, ни перед жизнью

Навеки не остался он в долгу.

Не дал он рухнуть башне славы нашей,

Не дал засохнуть счастья родникам.

И не его ли сердце в алой чаше

Из Вечного огня стремится к нам?..

ТАНК

В час, когда, оружье сжав руками,

Из мальчишек взрослыми мы стали,

Он, блестя новорожденной сталью,

На врага свое направил пламя.

Сколько пуль о грудь его разбилось,

Сколько ран в его могучем теле…

Сколько раз ему ночами снилось,

Что над ним не пули — птицы пели.

Шел, рассеивая злые тучи,

И потом его народ-воитель

Поднял к небу на плечах могучих,

Чтобы отдохнул он на граните.

Перевела с осетинского

И. Гуржибекова

Сергей Хугаев

БАЛЛАДА О МОИХ СОСЕДЯХ

Он ушел, когда в бой

уходили соседи наши.

Из дома родного его позвала

война.

Кто пива теперь нальет

в опустелые чаши?

Кто подержит старшему

стремена?

Он ушел, мой сосед молодой,

а дом и старая мать

Глядели ему вослед, и было

мне не понять,

У кого из них сердце

сжималось сильней:

У матери, у которой больше

нет сыновей,

Или у дома, что без хозяина

чах?..

Нет, все же у матери,

чей вскрик застыл на губах.

Глаза ее, красные

от бессонных ночей,

На дороге высмотреть

сына старались.

И любила она его

все горячей,

А черты его в памяти

почему-то стирались.

Лишь однажды во сне

он пришел к ней, словно живой.

О, как бы хотела она

продлить этот миг золотой…

И наутро, чтобы сберечь

дорогие черты,

Острый камень взяла и на плоский камень,

что в стену врос,

Нанесла осторожно лоб,

детской еще чистоты

Смеющиеся глаза,

орлиный нос.

К камню прильнув бледной

худой рукою,

Чертит она и видит сквозь

марево слез:

Широкий лоб, с детской

еще чистотою

Смеющиеся глаза,

Орлиный нос.

Но вот задвигались будто

густые черные брови.

Как крылья, затрепетали,

умчать его поскорей

На склон, поросший травой,

где часто с любовью

Косил он сам и шуткой

подбадривал косарей.

У камня стояла мать, чуть дыша.

Кричала безмолвно

надломленная душа.

Рисунок, конечно, на сына

не походил.

Но теплой радостью он ее

напоил.

Как только вечер спускался

в горы опять

И звезды зажженными

свечками по небу разносил,

Голову к камню нежно склоняла

мать

И шептала: «Спокойной ночи, сын…»

…Да, в этих горах

не гремели бои, не рвался фугас.

Но все же остался здесь

памятник той войне:

Простые черточки простой

человечий глаз

Непременно увидит