Стихи
Разрушитель и созидатель
Осетинская легенда
Шел в далекие века
Враг на нас могучий,
Превращая облака
В грозовые тучи.
Меч владыки заржавел
От пролитой крови.
Нашей родине удел
Страшный он готовил.
— О, железные орлы! —
Говорил он рати. —
До последней до скалы
Этот край захватим!
Он грабителей полки
Двигал в наступленье.
Принесли нам чужаки
Смерть и разрушенье.
Им еще одно село
Встретилось в ущелье.
Страстно хочет крови зло,
Впереди — веселье!
Исполненья близок миг
Смертоносной воли.
Только что это? Старик
Трудится на поле.
И веселую притом
Песню напевает.
Замахнулся князь клинком:
— Голова пустая!
Рядом — смерти торжество!
Брось ты это жито
И целуй у моего
Скакуна копыта!
Солнце блещет на мече.
Но без капли страха
«Кто ты, путник, и зачем?» —
Спрашивает пахарь.
И услышал он в ответ:
— Пред тобою ныне
Тот, кто был рожден на свет
Делать сад — пустыней!
Разрушать — мой главный труд —
Всё: дома и башни!
А рабы пусть слезы льют
На былые пашни!
Покорись!
Но пахарь вдруг
Распрямился смело.
— Посмотри, здесь все вокруг —
Этих рук вот дело!
Из пустыни сделать сад —
Вот моя забота!
Пусть колосья шелестят!
Сколь прольется пота,
Чтоб из каждого зерна
Родилась пшеница!
В этом счастье! А война —
Счастье для убийцы…
— Счастье — добывать кусок
Черною работой?
Самой тяжкой из дорог
Радуется кто-то?
— Труд для сердца должен стать
Самым лучшим другом!
У меча и то мечта —
Обратиться плугом!
Сталь от пахоты блестит,
Кровь ее съедает.
И для сердца нет пути
Краше урожая!
Мир сильней войны! И тот
Прав, кто землю пашет!
И никто не украдет
Эту правду нашу!
Руку с поднятым мечом
Совесть победила.
Дрогнул князь: за стариком,
Видно, Божья сила!
А ее не превозмочь,
Силы зла не хватит!
…Повернул владыка прочь
И коня, и рати…
Перевел с осетинского Ю. Щербаков
***
Друг и брат
Осетинская легенда
Высокие горы подлунные.
Спит мирно аул у подножья.
В ущелье охрипла безумная
Вода, что спешит бездорожьем.
Не ведает поле небесное,
Не знает долина земная,
Кто мчится тропою безвестною,
Нещадно коня погоняя.
Какого он роду и племени?
Искатель разбойной удачи?
Не зря он, наверное, в темени
К аулу заснувшему скачет.
Вот всадник на узенькой улице,
Вот он во дворе возле дома,
Который привычно сутулится,
Со всадником, видно, знакомый.
Здесь путник — не гость. По-хозяйски
Он входит в безмолвную саклю,
Айран из ковша без опаски
Он весь выпивает до капли.
Вступает он в комнату смело,
В обычай Осетии веря,
Что гостю — обычное дело —
Распахнуты настежь все двери.
Что друг принимает как брата
Приятеля ночью глухою.
Обычаи горские святы,
Достоинство в них родовое.
Все лучшее — гостю. От века
Так было. Но есть же пределы…
— Мой друг, я убил человека.
Зарыть помоги его тело…
Как будто змеею, словами
Такими хозяин укушен.
И то ли мороз, то ли пламя
Терзает несчастную душу.
— Обрек на беду и бесчестье
Ты дом и семью мою. Горе!
Опомнись! За кровною местью
Сюда кто-то явится вскоре…
Тебе помогать я не стану!
Хоть этим нарушу обычай.
Но не пропущу караваны
Несчастий сюда за добычей!
И выставил гостя хозяин,
Сообщником быть не желая.
По улице тот неприкаян
Идет. «О, судьба моя злая!
Зачем ты послала на жатву
Открытий таких несчастливых,
Где друга горячая клятва
И та — ненадежна и лжива?
Ну что ж, двинусь к старшему брату,
Хоть знают родимые горы:
У нас с ним — разлад, виновата
В котором нелепая ссора».
Во двор он заходит, гадая,
Что ждет его: солнце иль буря.
И младшего старший встречает,
Неласково брови нахмурив.
— О, брат мой, пускай станет былью
Та ссора меж нами дурная!
В лесу человека убил я.
Что делать теперь, я не знаю…
— Молчи! Пусть известно то будет
Лишь только тебе, мне и Богу!
Беда! Не узнали бы люди…
И старший собрался в дорогу.
И вот они чащей дремучей
Идут, и меж ними — ни слова.
А с неба косматые тучи
На братьев взирают сурово.
Преступник, наверно, боится:
Топор над его головою.
Поэтому шепчет убийца,
Что жертва вот здесь, под листвою.
Как страшно — свидетели предки —
На место прийти преступленья…
Отброшены листья и ветки,
И тело пред ними… оленье!
— Прости меня за испытанье,
Родной мой! Но я теперь знаю:
Порою друзья — лишь названье,
А братья — опора земная!
…Рассвет сдернул ночи завесу,
И темным сомненьям ответом
Чащобу глухую Свет Леса
Наполнил живительным светом!
Перевел с осетинского Ю. Щербаков
Пир Тимура
Багдад, разоренный насквозь, от погрома
Отходит полуночью новой.
Усталый Тимур восседает угрюмо
На троне из кости слоновой.
Уже он мечом окровавил полсвета,
Не милуя и не минуя.
Еще разобьет он войска Баязета,
Ослабит Орду Золотую.
Но воин пресытился страшною славой,
Осенняя ночь — как лавина…
Давно он идет по дороге кровавой.
А чаши полна — половина.
Хотят ему саван скроить северянки
Аланские — пусть помечтают,
Пока перед ним молодые горянки
Танцуют и слезы глотают.
Вот девочка с чангом едва прикрывает
Свои обнаженные перси —
Поет, как ширазская роза рыдает
В кромешной ночи ее Персии…
Но струны смолкают. Нетронуты яства,
И девушки в том неповинны.
В глазах его скорби немые таятся,
И чаша — до половины.
Какой бы красе в эту чашу ни литься,
На сердце — тяжелое бремя:
В нем с дерева жизни последние листья
Сдирает ненастное время.
С другим из ночи проступающим ликом
Идет разговор в человеке:
— За что, Искандер, тебя звали Великим
И что сотворил ты навеки?
И вдруг за иным потрясателем мира
Тимур вспоминает Хафиза…
И ангел сбивает корону с эмира,
И трон осыпается книзу.
— Двурогий! По следу иду за тобою —
Обрушатся все мавзолеи,
Но в Персии под золотой синевою
Не будет Хафиза целее.
Покуда дворцы мои пылью не стали,
Подай, виночерпий, вина мне!
Пускай поскорее утонут печали
Моей неподъемные камни…
Осенний туман над могилой эмира,
Тяжелые плиты замшели…
В Багдаде, Ширазе и дальше по миру
Хафизовы живы газели.
Перевел с осетинского А. Расторгуев