Очерк
Нафи — один из вожаков крылатой стаи журавлей кавказской духовной культуры, аланский всадник, воплотивший в себе мудрость веков и отчаянный рывок горцев к достижению высот духовной культуры.
Алим Теппеев, писатель,
доктор филологических наук
Нафи… Когда к человеку обращаются исключительно по имени, неважно, его ли ровесники или те, кто младше по возрасту, это показатель особого почитания и большой любви. Такое отношение к себе снискал всеми нами уважаемый народный писатель Осетии Нафи Джусойты. Всю свою жизнь, несмотря на невзгоды и лишения, посланные ему судьбой, даже под свист пуль он бескорыстно служил своему народу, делился знаниями, работал с молодежью — заботился о начинающих ученых, учителях, писателях и поэтах, поддерживая их и словом и делом. Это был истинный сын Иристона, который любил свой край настоящей сыновней любовью, не на словах, а на деле. Чем бы ни занимался этот выдающийся ученый, просветитель, поэт, переводчик, драматург, писатель, общественный деятель, публицист, литературовед, лектор, он неизменно сеял добро…
Никогда не сотрется из моей памяти день 15 октября 2002 года, когда в Осетии праздновали очередной день рождения Коста Левановича Хетагурова. Как и всегда в этот день, все началось с возложения цветов к могиле великого поэта в пантеоне Осетинской церкви города Владикавказа. В то время я учился в десятом классе школы № 1 имени Ивана Джанаева. Делегацию нашей школы, в составе которой мне посчастливилось быть, возглавляли директор, заслуженный учитель Республики Северная Осетия-
Алания Татьяна Гаджинова и преподаватель осетинского языка и литературы Елена Гусова. С приветственными словами к собравшимся, помню, обратился Александр Дзасохов, в те годы президент республики. На важных вехах в жизни и творчестве Коста Хетагурова остановился Казбек Пагиев, тогдашний мэр Владикавказа, а такие известные поэты, как Музафер Дзасохов, Камал Ходов, Ахсар Кодзати, прочитали стихи собственного сочинения, посвященные Коста Левановичу. Мы, школьники, тоже читали стихи, стихи Коста. Когда уже все закончилось, ко мне подошла Елена Гусова и сказала: «Валера, как было бы хорошо сфотографироваться с Нафи Джусойты. Что скажешь?» Я с радостью согласился. Нафи Григорьевич любезно откликнулся на нашу просьбу, подошел, улыбнулся, со всеми поздоровался, и мы все вместе сфотографировались. Такой была моя первая личная встреча с человеком, который впоследствии меня направлял, помогал в профессиональном становлении и всякий раз радовался моим достижениям.
За год до этой встречи у нас в школе проходила олимпиада по осетинскому языку и литературе, победителем которой я стал. Отвечая на вопросы по литературе, пользовался двухтомным учебным пособием Нафи Джусойты «Ирон литературæйы истори» («История осетинской литературы»).
Помню, как в одиннадцатом классе мы на урок приносили роман Нафи «Фыдæлты туг» («Кровь предков»). Мы зачитывались им, обсуждая и разбирая характеры главных героев — Ака, Бега и Темла. Да и другие персонажи не оставили нас равнодушными, потому что наш учитель осетинского языка Диана Дзагоева помогала нам окунуться в атмосферу происходившего, да так, что к концу урока мы вместе проливали слезы, сопереживая судьбам героев. Этим романом, а еще произведением «Сосо бадзуры…» («Сосо обращается…») Нафи Джусоев увековечил подвиги сынов Осетии.
В 2003 году я поступил на факультет осетинской филологии Северо-Осетинского государственного университета имени К. Л. Хетагурова (СОГУ). Во время учебы мы уже глубже, можно сказать детально, изучали творчество Нафи — его художественные произведения, научные статьи, при этом часто видели его самого в стенах родного факультета, где он преподавал на старших курсах. Когда мы встречались, Нафи с присущей ему скромностью здоровался, и я отвечал, как подобает младшему. Когда Нафи Джусойты приходил на факультет, лица окружающих озарялись улыбками. Он читал лекции студентам старших курсов, и я им, по правде говоря, завидовал, и, когда наконец очередь дошла и до нас, моей радости не было конца. Лекции Нафи Джусойты были настолько интересны, а речь завораживающей, что мы, студенты, частенько забывали за ним записывать, такое происходило еще и на лекциях академика Магомета Исаева.
На четвертом курсе по дисциплине «Современная осетинская литература» нам выпала честь ближе познакомиться с поэтическими и прозаическими произведениями Нафи Джусойты. А на экзамене по осетинской литературе, отвечая на вопросы по творчеству Нафи, мы с однокурсниками получили высшие баллы.
Наше общение с Нафи стало ближе после того, как он узнал, что его хороший друг, известный поэт, участник Великой Отечественной войны Борис Муртазов приходится мне двоюродным дедушкой (по маминой линии). Об этом родстве ему поведал тогдашний декан факультета осетинской филологии, профессор Шамиль Федорович Джикаев.
В 2005 году в Концертном зале СОГУ в торжественной обстановке праздновали 80-летний юбилей Нафи Джусойты. Поздравить юбиляра от имени студентов факультета выпала честь мне, и в заключение своей поздравительной речи я прочитал стихотворение собственного сочинения, из которого, к сожалению, помню только последние две строчки:
Васойау нын æнус, нæхи Нафи, фæцæр,
Ирон зарæгæй фесæфæнт дæ рынтæ!
(Ты, как Васо, Нафи наш, век живи,
А песня осетинская пусть придает здоровья!)
Как только я закончил свою речь, зал зааплодировал, а Нафи, находившийся на сцене, подошел ко мне и обнял. В тот момент я заметил улыбку на его лице, а в глазах слезы радости. Тем вечером Нафи Джусойты вместе с коллективом под руководством Ольги Джанаевой пел осетинские героические песни, которые зал слушал стоя.
В 2008 году по окончании университета я стал работать в Северо-Осетинской государственной радиокомпании. Встречаясь с Нафи во Владикавказе и в Цхинвале, я замечал, что он всегда мне рад и охотно дает интервью. Записи наших бесед и сейчас бережно хранятся в моем архиве. Но одно интервью с Нафи, взятое в 2012 году, в годовщину со дня трагической гибели нашего дорогого учителя Шамиля Джикаева, до сих пор не дает мне покоя. После вечера памяти, посвященного Шамилю Федоровичу, Нафи Григорьевич находился на факультетской кафедре осетинской литературы. Я заглянул туда. Он попросил меня присесть рядом и стал расспрашивать о моей жизни, о творческих планах, о том, как идут дела. Рассказав о себе, я обратился к нему с просьбой ответить на мой вопрос. Я спросил: «Вы один из уважаемых старших Осетии, и мне хочется узнать ваше мнение вот о чем: как нам быть, как жить дальше после смерти Шамиля Джикаева? Каким вы видите будущее Осетии?» Нафи Григорьевич некоторое время сидел молча, а после произнес следующее: «Шамиль мечтал о счастье обеих Осетий, об этом он писал. Сегодня нам всем нужно объединить наши труды: выпустить отдельными книгами его поэтические, прозаические, публицистические, драматические произведения, исследовательские статьи. И эту работу необходимо начать сейчас, и проследить надо за тем, чтобы ни одна рукопись Шамиля Джикаева не была утеряна. Другого лекарства нет, мой младший друг. Все нужно делать согласно æгъдау. Но лучшей памятью о нем, своего рода памятником ему является написанное о его жизни и творчестве, книги-посвящения». Мне думается, что эти слова Нафи Джусойты можно воспринимать как завещание.
Через свою сестру Клавдию Григорьевну он передал мне тогда только что изданную им книгу «Васо Абаев. Письма», подписав ее для меня: «Мæ дзæбæх кæстæр, мæ хорз хæлар Барисы кæстæр Валерæ, ныххатыр мын кæн, кæй ницы хæрзты дын бацыдтæн, уый тыххæй. Васо у нæ иумæйаг хистæр, нæ иумæйаг фыдæл, æмæ йын, дæ бон цас у, уый бæрц кад æмæ аргъ кæн. Дæ хорз зæрдиагæй кæй фæнды, уыцы зæронд Нафи. 08.09.2008 // Мой хороший младший друг Валера, внучатый племянник моего доброго друга Бориса, прости, что ничего хорошего для тебя так и не сделал. Васо — наша общая гордость, наше достояние, уважай и цени его. Твой старший друг Нафи, который от всего сердца желает тебе добра». И эти слова тоже звучат как завещание…
Нафи Джусойты очень хотел, чтобы я защитил кандидатскую диссертацию, и обязательно помог бы, возьмись я за нее. Я в этом уверен, потому что он многократно помогал мне в решении самых разных вопросов. Он был удивительным человеком, отзывчивым, невероятно талантливым и в то же время очень скромным. Записанные с ним интервью я трепетно храню в своем архиве.
Хорошо помню, как тепло он отзывался о Махарбеке Туганове во время празднования 130-летия художника, а также о Цоцко Амбалове, будучи в его родном Ардоне. В 2012 году я поступил в магистратуру по осетинской литературе в СОГУ. На кафедре лекции по текстологии нам читал Нафи Григорьевич. Несмотря на свой уже почтенный возраст, он с большой охотой проводил занятия. Его лекции я тоже записал на диктофон. Учились мы по учебнику известного текстолога Соломона Рейсера. Нафи Григорьевич на протяжении двух часов, не заглядывая в лекционный материал, давал нам в три раза больше того, что было изложено в учебнике. Сколько же всего интересного мы узнали благодаря ему! Нафи нам рассказывал о своих взаимоотношениях с Васо Абаевым, о том, как убедил академика Лихачева, что плач Ярославны в «Слове о полку Игореве» схож с русскими свадебными причитаниями. Позже Лихачев привел это мнение Нафи Джусойты в своей монографии, которую он посвятил «Слову о полку Игореве». Нафи Григорьевич рассказывал нам также о древнем фольклоре и о его героях. Удивительно, как много он знал. Каждый день своей жизни он посвящал Слову. День и ночь не покладая рук, даже когда свистели пули над головой, Нафи трудился, писал, творил для будущих поколений.
Нафи Джусойты прожил долгую жизнь. Он много работал, много писал, большинство его произведений вошло в сокровищницу осетинской литературы. Он состоялся как личность, как писатель, с честью выполнив возложенную на него миссию. И все же, несмотря на это, я по сей день переживаю его утрату. Мне думается, насколько крепче и увереннее мы бы стояли на ногах, будь живы Нафи — в Южной Осетии, Шамиль — в Северной. Но их с нами нет, и пусть Всевышний даст нам силы достойно пронести память о них.