ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ
Посвящается С.О. Сапфо
В лампочке стонет дырявое солнце.
Девочка плачет над маленькой смертью.
Кто-то уходит, а грань остается.
Грань разделяет со смертью поверхность.
Девочка плачет. Земля убывает.
Девочка ножик берет перочинный,
Имя мужское к себе примеряет
И притворяется сильным мужчиной.
Волосы срезаны. В лампочке стонет
Солнце. На грани прощенной измены
Девочка шутит в моем телефоне
Маленькой, новорожденной Вселенной.
* * *
Ты где? – В беде.
На вате проспиртованной, в пинцете, на бинте.
А ты? – Над струями воды. По ней бинты и ты.
На свет, на дочь, на дом,
На сына, на добро
Венчались мать с отцом.
Печалились потом,
Горчили над мальцом. В бинтах и по воде.
В отцовской бороде, в морозной хрипоте, на ранах ваших тел.
Ты где?
ДОЧКА
Пыльный от пыли и кокаина плюшевый мишка.
Пусто. Кровать застелена.
И непорочна взрослая книжка
Полупостельная.
Урбано-сказка. Музыка молча в убранных дисках.
Суицидально уполномочен
Тайный посмертный дочкин замочек
Не открываться, сжаться в комочек.
Не открываться.
Бусы-колечки.
Дети-герои.
Девочка-свечка.
Скрыты пароли.
Аську и блоги
Больше никто-никто не откроет
И не ответит на «где ты?»
И на «куда пропала?»
Пропала в новости и газеты и в седину у папы.
Объявим не минуту молчания, а полчаса темноты.
Где ты?
В груди выбивает: где-ты? где-ты?..
Сентиментально. Табачно. С матом. И розовыми ангелочками! Но!
Папы, храните дочек.
Плюшевый мишка – зверь-одиночка.
Папа рыдает в комнате дочки.
* * *
– Мы тебя мочим.
Больно тебе? Очень?
Да не шепчи! Громче! Больно? Громче!
– Отче…
По мордам узнать нас можно.
И мы тебя что есть мочи
По печени и по почкам
И молча тебя кончим.
Отче, зачем ты меня…
Мочим.
Левая – правая – левая. Больно. Очень.
– Кончился в час ночи.
– Это в который именно? Точно? Скажи, точно???
– Точно.
Ночью проулочной в сточной канаве
Кормчий
Кровью проточной весло
Точит, точит.
Кровью проточной смывает полночь
Точку.
Кто был зачат??? В этот ли час???
Точно, скажи, точно???
– Мы уходили мыча, он кончался молча.
Он бесконечен.
Точки качает небо.
Звездные точки черную слепь
треплют.
Отче, зачем ты меня?… Не молчи, Отче…
Истинно. Истинно.
Точно. Точно. Точно.
РАЗВЕВАЙ
Загорланил день.
Клены распустил по своей воде
винной и хмельной
и непитьевой.
Из гортани хворь.
Над домами хмарь.
Изгорчился ор,
через дом и двор напролом попер.
Под рубашку длань – вся рубашка рвань.
И под кожу рвет
бесами в ребро
хлесткое добро.
Влево напролом.
Кости перемыть и перетереть, вывесить сушить,
на ветру греметь.
Пьяный херувим.
рядом телефон.
стонет с ночи он
на обочине.
раздается вширь.
раздается хруст
в червоточине.
Присыпали соль,
просыпали пыль
в раны и глаза.
остается Бог.
Бог, отверзи рот! Мне отверзи рот и открой глаза!
Кто Твое дитя? Кто Твоя лоза?
Били кулаком в грудь и по лицу.
Изверни добро,
хлесткое добро
кулаками вмял.
30 серебром.
33 за ним.
Заливает день.
Если хочешь – вынь!..
Да не сердце там, слева у меня,
А Звезда Полынь.
* * *
Уколы в дух отторгнуты нутром.
Опустошенной капельницы вымя.
Игра в слова не приведет к добру,
И я беру себе мужское имя
И ухожу неузнанной
К утру.
Вполне уместен, но бессмыслен торг.
И, уплатив положенную плату,
Я выхожу из вымытой палаты
Не так, как вам хотелось бы –
Не в морг.
Я оставляю смятую постель,
Следы подошв на кафеле больничном
И то, что вам когда-нибудь приснится.
За мной смыкаются декабрь и метель.
А мне осталось много – ничего.
И пара тонких скальпельных надрезов.
Я ухожу. Мне не нужны протезы,
Пока со мной такие,
Как Сапфо.
Гниет листва. (Дерев, календарей…)
Распятые на стрелках циферблатов,
Пророчества, написанные матом.
Я забываю белые халаты
В бескрайних вереницах фонарей
И растворяюсь в далях
Автострады.
