Виктор ЕСИПОВ. Я тяжкую память твою берегу

К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ О. МАНДЕЛЬШТАМА

В зиму 1924–25 годов Осип Мандельштам пережил сильное увлечение Ольгой Ваксель (1903–1932), настолько сильное, что брак с Надеждой Яковлевной оказался под угрозой, его спас случай.

К этому времени мандельштамоведы относят стихотворения поэта, обращенные к Ваксель, из них наиболее выразительным и важным для нас является всё сплошь выдержанное в фольклорным духе стихотворение «Жизнь упала, как зарница…» с прямыми вкраплениями сказочных мотивов:

Жизнь упала, как зарница,

Как в стакан воды ресница.

Изолгавшись на корню,

Никого я не виню…

Хочешь яблока ночного,

Сбитню свежего, крутого,

Хочешь, валенки сниму,

Как пушинку подниму.

Ангел в светлой паутине

В золотой стоит овчине,

Свет фонарного луча –

До высокого плеча.

Разве кошка, встрепенувшись,

Черным зайцем обернувшись,

Вдруг простегивает путь,

Исчезая где-нибудь…

Как дрожала губ малина,

Как поила чаем сына,

Говорила наугад,

Ни к чему и невпопад.

Как нечаянно запнулась,

Изолгалась, улыбнулась –

Так, что вспыхнули черты

Неуклюжей красоты.

Есть за куколем дворцовым

И за кипенем садовым

Заресничная страна, –

Там ты будешь мне жена.

Выбрав валенки сухие

И тулупы золотые,

Взявшись за руки, вдвоем

Той же улицей пойдем,

Без оглядки, без помехи

На сияющие вехи —

От зари и до зари

Налитые фонари (выделено мной – В.Е.)

Фольклорный колорит стихотворения представляет для нас определенный интерес, который поясним позже.

В то время Ольга Ваксель представлялась кому-то из своего окружения лишь легкомысленной и капризной красавицей, однако интуиция влюбленного Мандельштама, по-видимому, подсказывала ему нечто иное. Иначе откуда бы взялась такая буря чувств! Как отметил Павел Нерлер, Мандельштама привлекал в ней «гений жизнетворчества»1.

По версии Надежды Яковлевны, в 1925 году Мандельштам, испугавшись разрыва семейных уз, резко прервал отношения с Ольгой, можно сказать, в самый решительный момент этих отношений, и остался с ней, со своей Надеждой.

По версии Ваксель, это она прервала романтические отношения с поэтом, что, вообще-то говоря, не столь важно для нас в данном случае.

В 1932 году Ольга Ваксель вышла замуж за норвежского вице-консула Христиана Вистендаля (1903 – 1934) и уехала с ним в Осло, где 26 октября того же года застрелилась из пистолета.

Впоследствии выяснилось, что Ольга Ваксель была человеком более глубоким, чем это могло представляться знающим ее современникам, в том числе Надежде Яковлевне Мандельштам, человеком разносторонне одаренным. В частности, она сочиняла стихи, вела дневник, писала мемуары – и все втайне от других!

Скрытый от современников внутренний мир Ольги Ваксель открылся для нас благодаря ее сыну от первого брака Арсению Арсеньевичу Смольевскому, который сохранил и подготовил к печати литературное наследство матери.

Предпринятое нами обращение к некоторым фактам биографии Ольги

Ваксель – это своего рода вступление к нашему разговору о поэтическом реквиеме Мандельштама, посвященном памяти своей бывшей возлюбленной:

Bозможна ли женщине мертвой хвала?

Она в отчужденьи и силе, –

Ее чужелюбая власть привела

К насильственной жаркой могиле.

И твердые ласточки круглых бровей

Из гроба ко мне прилетели

Сказать, что они отлежались в своей

Холодной Стокгольмской постели.

И прадеда скрипкой гордится твой род.

От шейки ее хорошея,

И ты раскрывала свой аленький рот,

Смеясь, итальянясь, русея…

Я тяжкую память твою берегу,

Дичок, медвежонок, миньона,

Но мельниц колеса зимуют в снегу,

И стынет рожок почтальона.

Стихотворение обстоятельно прокомментировано мандельштамоведами2. В частности, указано, что Ваксель умерла и похоронена в Осло, а не в Стокгольме (как у Мандельштама), что прадед ее, выдающийся скрипач А.Ф. Львов, «был обладателем “редчайшей” скрипки работы итальянского мастера Маджини», что «Миньона» («младшая, маленькая») отсылает к героине романа Гете «Ученические годы Вильгельма Мейстера», а последние два стиха «соединяют образы из вокальных циклов Шуберта “Прекрасная мельничиха” и “Зимний путь”». Первый цикл Мандельштам использовал в музыкальном сопровождении радиокомпозиции «Молодость Гете», составленной им для Воронежского радио, где было «введено действие, посвященное женщинам Гете»3. В упомянутой радиопередаче была и повторяющаяся ремарка «Рожок почтальона»4.

Комментарии эти неоценимы для читателя, они позволяют воспринять стихотворение, насколько это возможно, адекватно авторскому замыслу.

Но для еще более глубокого постижения мандельштамовского реквиема не хватает одной детали.

Дело в том, что размер (метр) рассматриваемого стихотворения – четырехстопный амфибрахий в нечетных стихах и трехстопный – в четных, с чередованиями мужской и женской рифм соответственно – совпал (случайно или намеренно, этого мы не можем знать) с размером русской народной песни о ямщике, который, в метельную ночь находит свою возлюбленную замерзшей в сугробе:

Когда я на почте служил ямщиком,

Был молод, имел я силенку,

И крепко же, братцы, в селенье одном

Любил я в ту пору девчонку.

Сначала не чуял я в девке беду,

Потом задурил не на шутку:

Куда ни поеду, куда ни пойду,

Все к милой сверну на минутку.

И любо оно, да покоя-то нет,

А сердце болит все сильнее.

Однажды дает мне начальник пакет:

«Свези, мол, на почту живее!»

Я принял пакет – и скорей на коня,

И по полю вихрем помчался,

А сердце щемит да щемит у меня,

Как будто с ней век не видался.

И что за причина, понять не могу,

И ветер так воет тоскливо…

И вдруг – словно замер мой конь на бегу,

И в сторону смотрит пугливо.

Забилося сердце сильней у меня,

И глянул вперед я в тревоге,

Потом соскочил с удалого коня, –

И вижу я труп на дороге.

А снег уж совсем ту находку занес,

Метель так и пляшет над трупом.

Разрыл я сугроб-то и к месту прирос, –

Мороз заходил под тулупом.

Под снегом-то, братцы, лежала она…

Закрылися карие очи.

Налейте, налейте скорее вина,

Рассказывать больше нет мочи.

В основе текста песни лежит стихотворение старшего современника Мандельштама поэта Леонида Трефолева5 «Ямщик» (1868), которое является переводом стихотворения «Почтальон» (1844) польского поэта Людвига Кондратовича6. В оригинале не ямщик, а почтальон, и доставляет он почту на коне или в экипаже (оттого и в русской песне у ямщика не тройка, а конь), с сумкой и сигнальным рожком. В песне сигнального рожка нет, такая деталь не соответствовала бы российскому укладу. Но в стихотворном переводе Трефолева сохранена эта примета польского обихода:

…Средь посвистов бури услышал я стон,

И кто-то о помощи просит,

И снежными хлопьями с разных сторон

Кого-то в сугробах заносит.

Коня понукаю, чтоб ехать спасти;

Но, вспомнив смотрителя, трушу,

Мне кто-то шепнул: на обратном пути

Спасешь христианскую душу.

Мне сделалось страшно. Едва я дышал,

Дрожали от ужаса руки.

Я в рог затрубил, чтобы он заглушал

Предсмертные слабые звуки

(выделено мной – В.Е.).

Дело в том, что в переводе Трефолева и в подлиннике «смотритель» приказал почтальону немедленно доставить пакет адресату и поэтому, не смея ослушаться приказа, почтальон проезжает мимо замерзающей в метели человеческой фигуры, в которой на обратном пути он узнает свою возлюбленную.

«Рожок почтальона» мог появиться у Мандельштама благодаря стихотворению Трефолева. Да и в сюжетах есть некоторое сходство: почтальон проезжает мимо замерзающей возлюбленной, Мандельштам, фигурально выражаясь, проходит мимо своей любви к Ваксель и, спустя время, узнает о ее гибели.

Трудно предположить, чтобы поэт не знал песни «Когда я на почте служил ямщиком…» и стихотворения Трефолева, составляющего ее основу7.

Не от этого ли студеного зимнего сюжета и возникли студеные зимние мотивы в стихотворении Мандельштама. Ведь с фактической точки зрения никаких оснований для этого не было: Ольга Ваксель покончила с собой 26 октября, да еще в Осло, где, благодаря Гольфстриму, в это время может быть чуть теплее, чем в России. Откуда было взяться «холодной стокгольмской постели» и заключительным стихам:

Но мельниц колеса зимуют в снегу,

И стынет рожок почтальона.

Комментаторы стихотворения указывают на радиокомпозицию Мандельштама в Воронеже и музыку Шуберта, но, может быть, наоборот:

музыкальные пьесы Шуберта и ремарка «рожок почтальона» возникли в сознании Мандельштама под воздействием невольно вспомнившейся ему народной песни о ямщике и ее первооснове, стихотворении Трефолева.

А вспомнилась они ему, когда он услышал о трагической гибели своей бывшей возлюбленной: уж очень щемило душу. Ведь песня как раз щемящая и отдаленное совпадение ситуаций имело место.

Вполне вероятно, что, замышляя и осуществляя свою радиокомпозицию, Мандельштам уже оплакивал в душе Ольгу Ваксель, но стихи еще не родились, они зрели и, может быть, последние два стиха уже легли ему на сердце и требовали продолжения. Это ведь не секрет, что стихи могут зарождаться с конца, а не сначала, с любой спонтанно возникшей строчки или двух строчек.

То есть мы хотим предложить такую схему творческого процесса создания стихотворения: известие о трагической гибели Ольги Ваксель – непроизвольное обращение к песне «Когда я на почте служил ямщиком…» – возникновение двух завершающих строчек поминального стихотворения с «рожком почтальона» – музыкальная радиокомпозиция «Молодость Гете» – стихотворение «Bозможна ли женщине мертвой хвала…».

Неизбывная тоска по трагически умершей возлюбленной, которой пронизана народная песня, по-видимому, как нельзя больше соответствовала душевному состоянию Мандельштама, узнавшего о трагической смерти Ваксель. Об этом свидетельствует признание:

Я тяжкую память твою берегу…

Отметим еще, что в рассматриваемом стихотворении тоже, как и в стихотворении «Жизнь упала, как зарница…», присутствует фольклорный мотив, но не явно, как там, а прикровенно. А в стихотворении «Жизнь упала, как зарница…» неявно присутствует зимний мотив: «овчина», «валенки сниму», «валенки сухие», «тулупы золотые».

Существование фольклорного фона в этих стихотворениях говорит о том, что Мандельштам, как бы ни возносился он в свои поэтические эмпиреи, как бы ни был усложнен его поэтический стиль, знал народное творчество, помнил о нем и, когда было необходимо, подпитывал им свои поэтические аккумуляторы.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 П. Нерлер. Лютик из заресничной страны – Интернет-журнал «Семь дней», №8(21), 2011, эл. адрес: 7iskusstv.com>2011/ Nomer8/ Nerler1/php

2 Мец А.Г. Комментарий / Мандельштам О. Полное собрание стихотворений (Новая Библиотека Поэта), С- Пбг.: Гуманитарное агенство «Академический проект», 1995, с.613.

3 Мец А.Г. Комментарий, с.613.

4 Там же.

5 Трефолев Леонид Николаевич (1839 – 1905) –
русский поэт, публицист.

6 Кондратович Людвиг Владислав (1823 – 1862),
псевдоним – Владислав Сырокомля – польский поэт школы Адама Мицкевича.

7 Размер песни и стихотворения Мандельштама
довольно редкий. До Мандельштама употреблялся в русской поэзии
всего 120 раз (в том числе Жуковским, Дельвигом, Языковым,
Баратынским, Лермонтовым, А.К.Толстым и менее известными
поэтами). В процентом отношении ко всему корпусу русских
стихотворений это составляет 0,156%. Частота употребления,
например, 4-хстопного ямба с чередованием мужской и женской
рифмы составляет 7,79%.