1. Одним из главных героев осетинской версии Нартского эпоса народов Кавказа является сын Хамыца Батраз (Batraz, Batyraz). Рожденный чудесным образом и закаленный в кузнице небесного кузнеца Курдалагона, он предстает в эпосе могучим и неуязвимым витязем. Являясь воплощением идеала воина, Батраз постоянно проявляет заботу о нартах, неоднократно спасает самых именитых из них от неминуемой гибели. Его превосходство над остальными соплеменниками как в воинской, так и в духовно-нравственной деятельности очевидно, и признается самими нартами. Совершив многочисленные подвиги и не имея равных среди людей, Батраз вступает в бой с небесными силами и погибает в этой борьбе. Сожалея о такой потере, Бог проливает три слезы, на месте падения которых возникают три святилища (1. Нартæ. Ирон адæмон героикон эпос. М., 1990, с. 286-289; 303-304).
2. При этом этимология имени Батраз, как и некоторых других эпических персонажей, окончательно не определена, а предложенные исследователями гипотезы часто ведут в различные семантические плоскости. По поводу значимости данного вопроса В.И. Аба-ев отмечал: «Отнесение того или иного нартовского имени к тому или иному языковому и культурному миру, не решая отнюдь вопроса о происхождении данного сюжета или повествования, позволяет, однако, делать известные выводы относительно того, какие языковые и культурные среды участвовали хотя бы во внешнем оформлении этого сюжета или повествования. С этой точки зрения анализ нартовских собственных имен, ни в коей мере не покрывая собой проблемы нартовского эпоса в целом, является, однако, одним из важных и необходимых этапов на пути к научной постановке и разрешению этой проблемы» (2. В.И. Абаев. О собственных именах Нартовского эпоса // Избранные труды. Владикавказ, 1990, с.245).
Сам В.И. Абаев полагал, что имя Батраз образовано из двух компонентов: тюрко-монг. лексемы «батыр» и этнонима «ас», что значит «асский богатырь». С его версией согласился Ж. Дюмезиль, выразив, однако, сомнения по поводу решения с окончанием имени. Разработчик концепции монгольского влияния на Нартиаду Т.А. Гуриев считал имя Батраз монголизмом. В.А. Кузнецов, приведя весомые аргументы против «монгольского следа» в Нартском эпосе, в свою очередь предположил, что имя Батраз имеет «…тюркский (вероятно, булгарский или хазарский) характер»… Г. Бейли сопоставил окончание имени с хотано-сакским rayza (= raza) – «указывающий», «показывающий», и посчитал его персидским. Л.Г. Герценберг возводил это имя к древнеиранскому Веретранга, а П.К. Козаев к индийскому Натараджа. В.Б. Пфаф считал Батраза героем Патаром или Пандаром, известным Гомеру и Страбону. А.Р. Чочиев перевел имя как иранск. «юный-бог-воин». Ф.Д. Техов первую часть имени связал с инд. bhata – «воин», bhatta – «господин» или хотано-сак. bata – «доблестный», «храбрый»… Особняком стоят ничем не аргументированные мнения Г.С. Ахвледиани и Э. Бенвениста, первый из которых считал имя заимствованным кавказским, а второй – просто неиранским. За пределами научной дискуссии находятся перевод А.М. Гадагатля как адыгское «симметричноносый», и народное осмысление «очень правильный» (3. Дюмезиль Ж. Осетинский эпос и мифология; Гуриев Т.А. К проблеме генезиса осетинского нартовского эпоса (о монгольских влияниях). Орджоникидзе, 1971; Кузнецов В.А. Нартский эпос и некоторые вопросы осетинской истории. Орджоникидзе, 1980, с. 23-25; Туаллагов А.А. Нартовский Батраз и история христианства у алан // Проблемы осетинского Нартовского зпоса. Владикавказ, 2000, с. 226-227; и др.).
3. Из предложенных трактовок наиболее реалистичными нам представляются те, которые связывают имя Батраз с распространенной в некоторых языках лексемой батыр / batyr со значениями «удалец, храбрец, смельчак, витязь, отважный, решительный, доблестный» и т.д. Поэтому уделим этимологии этой лексемы отдельное внимание.
Ее происхождение сводится к трем основным версиям – тюркской, монгольской и иранской. В этих языках лексема batyr и ее вариации охотно включаются в состав собственных имен фольклорных и исторических героев, имеются в титулах аристократов, присутствуют в современных патронимах и антропонимах: казахск. Bulat-Batyr, манс. Мadur-Waza, польск. (из венг.) Стефан Баторий, монг. Хабичи-Батыр, Сухэ-Батор, фамилии Батыровы, Бетрозовы, Бетербиевы, собственные имена Батыр, Батырбег и мн. др. Сложность этимологизации лексемы batyr в том, что она обычно рассматривается в связке с близким по значению словом bagatyr. Это отражает преобладающую точку зрения, по которой bagatyr представляет собой «полную» (следовательно, более раннюю), а batyr –«стяженную» (позднюю) разновидность слова. Возникновению подобных взглядов способствовало наличие в отдельных тюркских языках слова batyr с долгим корневым гласным -:а-, возводимым к звуковому комплексу -aga-, и предполагающему цепочку bagatyr – b:аtyr – batyr. Однако есть мнение, и об этом речь ниже, что несмотря на некоторую схожесть, слова bagatyr и batyr генетически не связаны, и независимо сосуществуют с глубокой древности (4. Татаринцев Б.И. Этимология тюркского названия богаты-ря // Советская тюркология. 1987, №4, с.92-93).
4. Наиболее детальные сведения о лексеме batyr приведены Э.В. Севортяном в словаре тюркских языков. Ученый придерживался тюркской гипотезы ее происхождения и на основании собранного материала выдвинул идею о производящей основе bat– : «Формы ба:тыр – батыр – батур и батын, возможно, также батыл позволяют выделить в них общую часть бат-, за вычетом которой остающиеся элементы можно было бы рассматривать как аффиксы» (5. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву «Б». М., 1978, с. 84). Данную идею развил Б.И. Татаринцев, допустивший некоторые «контаминации» и, в итоге, пришедший к выводу, что «…batur – batyr обозначает смелого, дерзкого человека»… (6. Татаринцев Б.И., указ. соч., с. 94).
Аргументы в пользу тюркской этимологии слова batyr заслуживают внимания, но не исключают возможности рассмотрения иных версий. В частности, имеются исторические и лингвистические основания полагать, что данная лексема в алтайские и другие языки усвоена из древнеиранского.
5. Рассматривая этот тезис с позиций историзма, отметим, что согласно письменным и археологическим источникам преобладающим этносом степного пояса Евразии с первой половины I тыс. до н.э. и вплоть до эпохи Великого переселения народов являлись североиранские – по дислокации, и восточноиранские – по нынешней языковой классификации племена, вошедшие в историческую науку как скифо-сарматские. Эти племена первыми массово освоили верховую езду и перешли к кочевому скотоводству как к наиболее эффективной форме производящего хозяйства в условиях степи. Американский иранист Р. Фрай по этому поводу отмечал: «Огромная область, простирающаяся от Алтая, или даже от Китайской стены до Трансильвании и Венгрии, обнаруживает следы определенного единства, причем выясняется, что иранские племена играли на этих территориях очень важную роль — по крайней мере в течение тысячелетия, предшествовавшего гуннскому нашествию первых веков нашей эры» (7. Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972, с. 222). Подробная и наиболее, на наш взгляд, объективная информация об истории североиранцев на востоке Великой евразийской степи, в зоне соприкосновения с древнемонгольскими и древнетюркскими племенами, в языках которых слово batyr получило широкое распространение, изложена в работах Н.Н. Лысенко. Регион, известный как Восточный Туркестан (запад и северо-запад нынешнего Китая), ученый предложил для I тыс. до н.э. именовать термином «Восточная Скифия», что, согласно письменным (древнекитайские летописи) и археологическим источникам, реально отражает этнополитическую ситуацию в данном регионе Евразии той эпохи (8. Лысенко Н.Н. Асы-аланы в Восточной Скифии. Санкт-Петербург, 2002).
Евразийский характер скифского мира и многовековое взаимодействие на этих просторах носителей восточноиранских языков с племенами иного этнического и расового происхождения создавали благоприятную почву для этногенетических процессов, которым, наряду с другими, способствовали субстратные явления, в том числе лингвистические.
6. С учетом исторических реалий наша версия этимологии лексемы batyr сводится к следующему: ее разнообразные формы – batur, bator, batir, patar, pettyr, patur, matir и др., восходят к древне-иранской лексеме pаtar «защитник, охранник, хранитель», производной от общеиндоевропейской основы pa – «охранять, защищать, пасти». Мы предполагаем, что в алтайские языки она могла попасть из древних восточноиранских языков, на диалектах которых говорили скифо-сарматские племена (9. Камболов Т.Т. Очерк истории осетинского языка. Владикавказ, 2006, с. 43-45).
Допустить возможность подобной этимологизации позволяют следующие основания. Во-первых, семантика древне-иранского pвtar и различных, главным образом, тюрко-монгольских вариантов слова batyr, достаточно близка. Причем, в алтайских языках по мере их дифференциации произошло дальнейшее развитие начального значения иранской лексемы. Во-вторых, формальные критерии, фонетический и морфологический, находят полное обоснование на иранской почве. Согласно-частотный ряд иранского pаtar (p-t-r), термина batyr (b-t-r) и основы батр- в имени Батраз (б-т-р) практически идентичен (начальное b- в осетинском языке является, вероятнее всего, результатом диссимилятивного озвончения: иран. panbak «хлопок» – осет. бæмбæг «хлопок, вата»; др. инд. palasa «листва» – осет. bælas «дерево»; русск. полковник – осет. булкъон; русск. Петербург – осет. Бетъырбух и др.). Что касается морфологического критерия, то О.Н. Трубачев, детально разобрав в одной из работ структуру авестийского pвtar по линии словообразовательно-этимологических связей (исследуя, при этом, славяно-иранские лексические схождения), отмечал: «…все звенья иранского словопроизводства ясны шаг за шагом», и лексема pвtar образована от засвидетельствованной в иранских языках основы pв– «охранять, защищать, пасти» и суффикса -tar- (10. Трубачлв О.Н. Из славяно-иранских лексических отношений // Труды по этимологии: слово – история – культура. М., 2004, т. 2, с. 68-73).
Как видим, рассмотрение данного вопроса с позиций сравнительно-исторического метода в языкознании дает вполне определенные основания предположить генетическую связь термина batyr с иранской kejqelni patar.
7. Важным аргументом в пользу иранской этимологии представляется также факт того, что основа pв- в значениях близких к понятиям «охранять, защищать, пасти» имеется не только в древнеиранском, но во многих других функционирующих или вышедших из употребления индоевропейских языках. Например: др.-инд. pati «бережет, защищает», go-pв (часто встречается в «Ригведе») и pasu-pв – оба буквально «защитник скота»; латинск. pavi «пасти», pabulum «корм, пища» (то, что служит для пастьбы). Из лексикона современных европейских языков можно добавить исп. patron «хозяин, шеф» (из латин. patronus «защитник, покровитель»); франц. patrouille «небольшой отряд для наблюдения за порядком», patronage «покровительство, поддержка»; польск. patrzyc «смотреть, наблюдать», pan «феодал, барин»; фин.-угор. пан «шаман, защитник». Возможно, к основе pa- восходит греко-латинское слово pater «отец» (< «защитник»), и такие производные от него слова, как patriot, patriarch, patricius и др. Функциональность основы pa- в ряде индоевропейских языков подробно осветил в одной из работ В.В. Иванов, показавший, что в хеттском, латинском, «тохарских», славянских языках в древности произошло сращение данной основы с общеиндоевропейскими суффиксами -s- и -sk-, давшими формы pвs-, pвsk-, но сохранившими первоначальное значение (11. Иванов Вс.Вяч. К этимологии русского пасти // Сборник статей по языкознанию памяти М.В. Сергиевского. М., 1961, с. 105-110). После расшифровки хеттских клинописных текстов стало известно, что формы с этими сросшимися основообразующими суффиксами были в употреблении уже во II тыс. до н.э. Из современных индоевропейских языков продуктивность основы pa- со сросшимся суффиксом -s- наглядно демонстрирует, к примеру, лексикон русского языка: пастух, пасти, паства, пастырь, Спас, спасать, спасаться, опасность, «пасти» (жарг. воровск. «высматривать, подстерегать»). Приведенные сведения указывают на архаичность и обще-индоевропейский характер основы pв. Следовательно, допуская возможность отождествления pвtar – batyr, можно с большой долей вероятности предположить, что в алтайских языках данный термин вторичен и воспринят из индоевропейского, конкретно, древнего восточноиранского языка. 8. В осетинском языке, являющемся современной версией скифо-сармато-аланских языков древности и средневековья, помимо вышеупомянутых антропонимов и патронимов на основу «батыр», вызывает внимание слово хъæбатыр / qæbatyr – «храбрый, отважный». В.И. Абаев возводил его к близкому по значению слову бæгъатыр / bægatyr «храбрый, богатырь», которое, по его мнению, в одном из диалектов осетинского языка в результате метатезы bæg – gæb дало форму qæbatyr (12. Историко-этимологический словарь осетинского языка, далее ИЭСОЯ, т.1, с. 245-246; т.2, с. 277-278). Однако мы предполагаем несколько иную структуру данного слова: хъæбатыр – результат сложения лексемы хъæу «поселение, село, аул» (восходит к древне-иранскому gava «скотоводческое стойбище» и унаследована осетинами от кочевого быта предков, когда селение было равнозначно временному кочевому стойбищу), и лексемы батыр «защитник, охранник». Т.е. изначально слово хъæбатыр / qæbatyr означало «защитник поселения», и было образовано по такой же схеме, как, например, др. перс. gau-pati «глава поселения» (13. ИЭСОЯ, т.2, с. 300). В многовековом процессе развития осетинского языка семантика слова хъæбатыр сместилась от первоначального значения к более общим понятиям – «храбрый, отважный, герой». В новое время оно вошло в состав таких культурных терминов, как осет. Советон Цæдисы Хъæбатыр «Герой Советского Союза», осет. Социалистон Фæллойы Хъæбатыр «Герой Социалистического Труда», и это позволяет провести параллель с историей лексемы batyr в тюрко-монгольских языках. Исходя из сказанного, заключаем, что если антропонимы и патронимы на основу «батыр» критически могут быть трактованы как заимствованные из тюрко-монгольских, то предполагаемая этимология сложносоставного термина хъæбатыр, имеющая параллели в древнеперсидском, дает основания причислить лексему batyr к исконному иранскому лексическому фонду осетинского языка. 9. Выше отмечалось, что обычно слово batyr лингвисты рассматривают в паре с bаgatyr по причине как семантической близости, так и наличия в некоторых языках формы b:аtyr с долгим -а-, считающейся переходной, и подразумевающей последовательность bagatyr – b:atyr – batyr. Однако есть также мнение, что происхождение этих слов различно. Безусловно, этимологизация слова bagatyr – вопрос для отдельного, более детального рассмотрения и, вкратце, наша версия генезиса данного термина сводится к следующему. Это древнеиранское двусоставное слово, где иран. baga–тождественно русск. «Бог» и является славяно-иранской изоглоссой, а -tyr восходит к основе, фиксируемой в индоиранских языках в словах со значениями «спешить, стремиться к цели, энергично рваться вперед», напр. осет. tyrnyn / turnun «стремиться к чему-либо, порываться» (14. О.Н. Трубачев. указ. соч., с.47-53; ИЭСОЯ, т.3, с.342). Важно, что древне-тюркские и монгольские формы рассматриваемого слова – bagatyr, bagatur, bagatar близки восточноиранским (осет. bægatyr / bægatur, по ИЭСОЯ) формам. Этот факт мы объясняем тем, что носители восточноиранских языков, в данном случае скифо-сарматские племена, с I тыс. до н.э. и до раннего Средневековья находились в непосредственном контакте и участвовали в этногенезе тюрко-монгольских племен Центральной Азии. Примечательно, что на западных границах скифского мира в языках древнеславянских племен эта лексема также закрепилась в форме, близкой к восточноиранской: русск. богатырь, укр. богатир. Хотя это слово считается тюркизмом, есть вероятность, что в славянские языки оно усвоено от скифо-сарматов, первая массовая миграция которых «из глубин Азии» в Европу произошла в VIII –VII вв. до н.э. Препятствием к восточноиранской этимологии слова bagatyr может служить мнение О.Н. Трубачева, по которому «... слово baga– “Бог” не является типично восточноиранским термином», и его «... не знают современный осетинский и Авеста» (15. О.Н. Трубачев. Указ. соч., стр. 52). Действительно, в современном осетинском языке понятие «Бог» выражается словом «Хуыцау» (xycaw / xucaw, по ИЭСОЯ). Однако, лексема baga- распознается в важном культурном термине бæгæны (bægæny / bægæn, по ИЭСОЯ) осетинское «пиво», с чашей которого произносится главная молитва Богу во время обрядового пиршества, сопутствующего всем значимым торжественным событиям как личной, так и общественной жизни осетин. (16. В новое время это слово закрепилось за всеми разновидностями пива). Английский ученый Г. Бейли осетинское bægæny этимологизировал как «напиток для богов». В.И. Абаев предположил, что этот термин происходит от искаженного скифского названия конопли, которую, якобы, использовали для приготовления bægæny (17. ИЭСОЯ, т.1, с. 244-245). С «конопляной» версией не согласился осетиновед А.Ю.Мадзаев, в частной беседе выдвинувший аргументы в пользу гипотезы Г. Бейли. Во-первых, в нескольких вариантах Нартовского эпоса осетин запечатлен эпизод изобретения мудрой Шатаной напитка bægæny, и во всех случаях одним из ингредиентов является хмель, а не конопля. Во-вторых, исследователь привел фразу, отражающую важный постулат осетинской традиционной культуры: Ирон адæм Хуыцаумæ бæгæныйæ кувынц «Осетины молятся Богу с (использованием) bægæny», что является прямым указанием на главное пред-назначение данного напитка. Доводы, указывающие на наличие древнеиранской основы baga- в названии напитка, имеющего особо важное религиозно-обрядовое значение в традиционной культуре осетин, демонстрируют, что значение этой лексемы в осетинском языке полностью не утрачено. Сведения о лексеме baga- позволяют гипотетически этимо-логизировать древнеиранское bagatyr при посредстве, в том числе, осетинского языка, и предположить дословное значение «устрем-ленный, стремящийся к Богу». Этот термин в древности встречался в именах представителей высшего слоя степной военной аристократии (напр. осет. Ос-багатыр, монг. Субадуй-багатар и др.), получил из-за престижности широкую известность у различных этносов и, на наш взгляд, близок таким понятиям, как «стремящийся к совершенству, соблюдающий нравственный кодекс, рыцарь». Таким образом, по вопросу соотнесенности терминов bagatyr и batyr мы полагаем, что, несмотря на произошедшее со временем семантическое сближение, этимология этих слов различна. 10. Возвращаясь к одному из главных героев осетинской версии Нартского эпоса, еще раз подчеркнем, что разделяем мнение исследователей, связавших происхождение имени Батраз с лексемой batyr (18. Что касается элемента -аз в имени Батраз, то в эпосе он распознается в таких именах, как Тотраз, Ацамаз и др., и вопрос о семантике данного элемента остается пока открытым). Однако предложенные ими трактовки подразумевали тюрко-монгольский характер и самой лексемы, и рассматриваемого антропонима. Мы же полагаем, что разнообразные формы слова batyr восходят к древне-иранской лексеме patar «защитник, охранник, хранитель», которая в алтайские языки могла быть усвоена в скифо-сарматскую эпоху (I тыс. до н.э. – первые века I тыс. н.э.), когда восточный ареал расселения ираноязычных племен включал Алтай и достигал границ Древнего Китая. При этом допускаем, что наибольшее распространение лексемы batyr связано с тюркскими и монгольскими племенами, т.к. в их языках она приобрела статус важного культурного термина. Трудами В.Ф. Миллера, Ж. Дюмезиля, В.И. Абаева и других нартологов установлено, что генетические связи ядра Нартиады ведут в мир скифских племен, о котором красочно повествует в своей «Истории» Геродот. В процессе сравнительного анализа мотивов и сюжетов эпоса со сведениями письменных и археологических источников по истории скифо-сарматских племен, а также со сведениями по традиционной культуре и быту современных осетин, исследователями были выявлены нарто-скифо-осетинские схождения, которые «...никак не могут быть результатом случайного совпадения» (19. Абаев В.И. Избранные труды // Нартовский эпос осетин. Владикавказ, 1990, с. 204-205). А так как «батразовский цикл» является неотъемлемой частью ядра эпоса, отражающего реалии скифо-сарматского мира, то искать истоки генезиса имени Батраз в среде тюрко- и монголоязычных народов, вышедших на широкую историческую арену на много столетий позже, не вполне убедительно, и иранское происхождение данного имени представляется нам более вероятным. В эпосе основная функция Батраза (исключая мотив мести за убийство отца) связана с защитой как нартовского общества в целом, так и отдельных его представителей. Поэтому, такие понятия, как «защитник, охранник», на наш взгляд, вполне соответствуют эпическому образу Батраза, подтверждая закономерность, согласно которой имена мифо-эпических персонажей часто являются описательными (собственно, эпитетами) (20. Раевский Д.С. Очерки идеологии скифо-сакских племен // Мир скифской культуры. М., 2006, с. 31). 26 ноября 2018 г.
