* * *
Ты как сказки дочь голубая,
той, что виделась в детских снах.
Отчего же слезинки, сверкая,
в этих ясных застыли глазах?
Те глаза как два дерева синих,
где запрятались стаи звезд.
В их прохладе мечусь я отныне,
точно вспугнутый шумом дрозд…
Помнишь, милая, в свой трудный час я
спасся в их благодатной тени…
Где же, где ты сейчас, мое счастье,
хоть на миг мне в глаза взгляни!
Я боюсь, что оно расточится,
как свеча, догорая впотьмах…
Так чинара утратить боится
небеса, что несет на ветвях.
Перевод В. Бурича
ТАНЦОВЩИЦА
Народной артистке СССР
Светлане Адырхаевой
Как зыбкая изморозь – музыка Глюка.
В душе пробудилась забытая мука.
И время застыло, миры онемели.
Лишь девушка – в зале, и – песня свирели.
Зовет этот звук, и, натянутый туго,
луч солнца – стезя, что уводит из круга.
Из дремлющей зыби к заоблачной сини
ты взмыла, ты – звездная искорка ныне.
В озерных глубинах – твой блеск и сиянье,
а в небе – улыбка, твое волхвованье.
Здесь – песня и девушка, в мире – лишь двое.
Луч радости вяжет звезду со звездою.
Перевод М. Синельникова
ТЫ И ПОДСОЛНУХИ
Вдруг появляешься ты –
вся лучишься,
как божество света…
Будто солнышко встало!
И
головы парней,
как головки подсолнухов,
тотчас поворачиваются к тебе.
Дрожу от бессильного негодованья:
что делать?
Ах, был бы я наездником из группы «Али-Бек» –
пересчитал бы, право,
взмахами шашки
эти подсолнухи тупые!
Да только какой же из меня наездник?
И я в сердцах
зову воробьев,
суматошно галдящих
на клене
у ворот твоего дома:
«Милые, жизни для вас не жалко,
летите, летите сюда скорее,
накиньтесь на эти подсолнухи,
расклюйте их до последнего семечка!»
С ТВОИМ УХОДОМ
Изнемогаю в ожиданье:
в начале ночи – утра жду,
с утра – чтоб ночь зажгла звезду.
Изнемогаю в ожиданье:
жду синевы — сквозной, небесной,
жду тяжкой тьмы подземной бездны.
Изнемогаю в ожиданье
дня, что восходит над долиной,
дня, что растаял без возврата.
Изнемогаю в ожиданье
грома лавины,
крика набата.
Изнемогаю в ожиданье.
Где боль моя, и радость – где она?
Жду жадно – ангела ли, демона.
«Вот-вот придем. Жди терпеливо», –
о том ни счастье, ни страдание
не извещают нас заранее.
Они являются внезапно –
как грохот выси грозовой,
паденье капли дождевой…
Изнемогаю в ожиданье:
в начале ночи – утра жду,
с утра – чтоб ночь зажгла звезду.
НЕЖНОСТЬ
Твой нежный взгляд заставил сердце млеть.
В нем пляшет дождь – при полном свете дня.
Преображаюсь, словно вдруг меня
легко хлестнула войлочная плеть!
И волшебства уже не одолеть,
невзгоды гонит голос твой, звеня,
был жестким я – как будто из кремня,
как пух, податлив, мягок буду впредь.
Напрасный морок, знак ли божества?
Дрожу, судьбе доверившись едва, –
как чуткая стрела под тетивой.
Кремень? Ну что ж… А есть ли диво в том,
что он расколот тонким стебельком –
твоей нежданной нежностью живой?
ТВОЙ СВЕТ
Ты – свет небес, ты – блеск волны пугливой;
дрожащий звон полей, волшба и диво!
Тускнеет, меркнет солнце пред тобой,
луна невзрачной кажется, слепой.
Блажен, кто ждет тебя, – так ждет порыва
ветрило, к мачте льнущее лениво!
Коль он с любой не справится бедой,
коль устрашит его неравный бой –
мир проклят, грош цена его заветам,
земля покрыта льдом – жалеть об этом
едва ли стоит: что за радость в ней!
…Очнусь в своем углу анахоретом,
увечный день твоим врачую светом –
надтреснутый, прекраснейший из дней.
* * *
Грядешь всевластно, не спеша,
колебля черных туч громады.
Стенает, мечется душа,
стенает, мечется душа –
ведь ты не ведаешь пощады.
Знак бури – взор. Бросая в дрожь,
с небес идешь, смятенье сея.
Жизнь или гибель мне несешь –
жизнь или гибель? Только что ж
я не хочу искать спасенья?
Заколебалась под стопой
земля, но доле не перечу:
дохнуло близкою бедой,
беда – и дух, и облик твой,
а я тянусь, тянусь навстречу.
МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА
И ЕЕ ИГРУШКИ
Творя, на зависть взрослым,
свой мир, живет не тужит,
желаньям очень просто! –
велит сбываться тут же.
Все куколки нарядны
и меж собою ладят.
Уж так бывают рады,
чуть к ним она подсядет!
Подружки-непоседы
послушны и прилежны.
Та хлеб несет к обеду,
а та – водицы свежей.
Медведь – не тот, что в чаще:
приученный к порядку,
он тоже работящий –
он сам убрал кроватку.
А как не удивиться,
скажите, вот такому:
сидит рядком с лисицей
петух, сморенный дрёмой.
Волк, в прегрешеньях прежних
раскаиваясь тяжко,
как братца, холит нежно
беспечного барашка.
Чудесно и прекрасно
живут ее зверушки,
совместно и согласно,
творя добро друг дружке.
Честны и справедливы
от мала до велика…
Народец молчаливый,
хозяйке намекни-ка:
Мы вместе ей послужим,
хочу сюда быть вхожим –
чем я козленка хуже
и петушка того же?
Переводы В. Пальчикова
В ДЕНЬ ТВОЕЙ СВАДЬБЫ
В день свадьбы твоей, день осенний и стылый,
Снег хлопьями выпал такими густыми.
В душе моей мрак поселился постылый,
От первого снега в ней сердце остыло.
На небо гляжу я глазами пустыми,
И крик мой замерз в этой белой пустыне.
Надежды мои потонули в несчастье.
Теперь лишь мечтать о тебе в моей власти.
Вороны кружат, накликая ненастье,
И небо от карканья рвется на части.
В день свадьбы твоей поднял тост я за счастье.
Я пил за любовь, за ее самовластье.
Перевод Л. Осиповой
ТЫ УХОДИШЬ
Будь неладна с твоей красотою,
с этой гордою стройностью ног! –
Опоила меня беленою,
что вовек пробудиться не мог!
Или я лучшей доли не стою,
что же взгляд твой надменен и строг,
он царит в высоте надо мною,
как сверкающий сильный поток.
Ты уходишь. Как выдержать горе? –
Разом в сердце удвоилась боль.
День погас за делекой горою,
вдруг пропал, как платок голубой.
Только тень оставалась со мною,
да и та, знать, ушла за тобой.
Перевод Н. Орловой
* * *
Опять твой образ в глубине ночной
мучительным видением мне снится,
когда во тьме, проникнув сквозь ресницы,
Венеры луч горит передо мной.
В нем водопад волос твоих струится,
меня щекочет золотой волной.
Отчаянье кипит в груди больной –
куда бежать, где от тебя укрыться?
Мечусь, кричу, зову тебя помочь:
вот жизнь, вот смерть – ты царствуешь над ними,
но где ты, где? – мне ждать уже невмочь!
Истерзанный химерами своими,
я и во сне гоню желанья прочь –
боюсь, что с губ твое сорвется имя.
Перевод Т. Саламова
