Утро спускалось на кошару с туманом. Русик покуривал, улыбался одними уголками рта. Ветра не было, сигарета тлела медленно. Он любил эту часть дня: мысли шли ровно, спокойно, да и чип не мешал — никто не стучался в голову. Единение с природой. Вокруг ни звука, кроме блеянья баранов. Иногда фыркала любимая лошадь. В бывшем домике пастухов все еще спали. Пастухи больше не нужны, теперь только пацаны здесь ночевали.
Выпили много. Пустые бутылки на входе, сосчитать трудно. И все равно не хватило. Каких бы запретов ни ставили, на кошаре свои правила. Да, пить стали реже, но пили. И пить будут. Так оно было у отцов их, так оно и есть, а что дальше будет — да кто его знает, теперь все по-другому.
Через пару минут выражение его лица изменилось. Шести утра не было, но над Хасаньей взвился первый рой беспилотников. Они куда-то летели от продуктового магазина. Навстречу им — чуть больший рой к магазину. Понятно, продукты подвезли. Чуть дальше в город посмотреть — там небольшие черные точки вились над крышами. Русик зло сплюнул и пошел обратно к пацанам.
Мага уже встал, попивал кофе, сидя на топчане. Пуга спал, но на его лице даже во сне отражалась вся та боль, которую ему предстояло почувствовать, проснувшись. Рядом спал Макой. Спал с блаженной улыбкой. Вот кто любил и умел выпить. Всегда делал это с азартом, с любовью к ремеслу — может, поэтому его никогда не мучило похмелье.
Русик сел напротив Маги, на тот топчан, где спал Пуга. Налил кипятка в граненый стакан, понюхал — пахнет водкой. Вылил в умывальник. Налил опять и засыпал кофе. Они с Магой уставились друг на друга, как будто проверяя, кому хуже:
— Ну че? — Русу нравилось, что Маге почти всегда хуже, чем ему после пьянок.
— Че-че… Сам знаешь че! Говорил, второй ящик зря заказали.
— Мы пили, пьем и будем пить. Или как там у писателя: «Мы пили, когда были нищими. Если не будем пить, когда стали богатыми, это будет искусственно».
— Довлатов это.
— Да какая разница — сказал красиво.
— Что у тебя за дрон такой, ящиками водку таскает? — Мага недоверчиво посмотрел на друга. Он знал, что тот мог найти и купить почти все. И часто первый. Но чтобы дрон найти, который алкоголь привозит, еще и ящиками…
— Зятек прислал из Москвы — там китайские как-то перепрошивают. Заказываешь смузи, привозят водку, только адрес поставщика заранее в систему забей. Никто не докопается.
— А целыми ящиками как?
Рус улыбнулся.
— А это мне уже здесь Астик допрошил.
Оба улыбнулись. Астик — спаситель по всем чиповым делам. Все, что с гаджетами, они ходили к нему. За это иногда брали его на кошару — священное место. Только в компании «законника» можно было туда попасть. Среди них был такой. Да и вообще мало кому разрешали в нынешнее время держать баранов и лошадей. Нужно было миллион согласований. Доказать свою цивилизованность и миролюбие. И чтобы ни один клочок шерсти с барана не упал, каждые две недели подтверждать сохранность. Отчеты посылали напрямую в Чиповую Министерства цивилизованного поведения. Хорошо, у Русика были там свои люди, он вместо отчетов посылал звуки блеянья баранов.
— Уфф. — Пуга начал вставать. Давалось тяжело.— Елки-палки, сколько мы выпили…
— Два ящика почти, — не открывая глаз, подал голос Макой из угла комнаты. Лицо у него было довольным.
— Вот вы звери, а! Каждый раз даю себе слово с вами не бухать. Да что ж такое-то…
— Пуга, ты его уже пятьдесят лет даешь.
Все засмеялись.
— По-братски, мы же действительно лет пятьдесят уже бухаем. Из них лет сорок на этой кошаре. — Для Маги, как и для других пацанов, это было главным местом в жизни последние годы.
— Да, наши паханы в таком возрасте уже особо не бухали.
— Понятное дело, у них все по-другому было.
Наступило неловкое молчание. Последнее время эти разговоры про возраст и про другие времена давались друзьям трудно. Какая-то неловкость была во всем этом. Особенно после того, как Пуга закончил в Москве крионические процедуры. Месяца два его не было в Нальчике. Вернулся, и, когда первый раз собрались на кошаре, было не по себе. Даже пить в итоге не сели. Вернулся он молодым пацаном. Никто не ожидал от Пуги таких «движений». Пацан был правильный, свой, а тут такое.
Остальные пацаны хранили традиции, перевоплотившись по разу.
Русик последние десять лет держал возраст тридцать семь лет. Небольшой живот, еще крепкие мышцы, легкая, но плотная щетина и намечающаяся плешь на макушке. Ему нравился этот свой возраст, он уже многое понимал и уже почти все умел. Золотые были годы, он часто их вспоминал.
Мага держал возраст в пятьдесят лет, и это ему шло. Да — лишний вес, да — лысина. Зато на отца был похож, это придавало ему смыслов.
Макой был возраста неопределенного. Вроде сорок, а можно было и тридцать дать. Пацаны знали: на процедуры у Макоя денег особо нет. Единственный раз крионический биохакинг он делал лет десять назад. И то пацаны скинулись, потому что у друга уже совсем здоровье подводило. Макой был из старых «положенцев». По молодости встревал, пришлось посидеть. Вышел «уважаемым человеком».
— Надо чуть оклематься и домой ехать. — Пуга, как всегда, торопился.
Дома его ждала Марьяна. Семьдесят лет вместе. А как будто вчера встретились — такая любовь сильная, с его слов. Постоянно говорил, что ради нее в пацана и превратился. Смотрелись они странно. Их дети выглядели старше.
— Тормози, куда ты? Давай посидим. Никуда ж идти не надо.
Макой никогда и нигде не работал. Раньше пацаны «взгревали», а теперь безусловные выплаты от государства полагались даже ему, и на жизнь хватало. Детей не было. Пацаны, друзья — вот и вся семья. Скучной его жизнь было не назвать: кенты по всему Кавказу, каждый день куда-то звали отдохнуть, поприкалываться. Макой жил как в двадцать пять — не уставал от веселья. С одной оговоркой — так виделось со стороны.
— Это тебе не надо, Макой, а у меня завтра смена.
Пуга встал злой, Макою отвечал и параллельно зубы чистил остервенело, паста изо рта разлеталась в разные стороны. На последнюю процедуру он копил долго, но все равно «перепрошивка» была неидеальная. Движения изредка случались, как у старика, и даже тремор в руках иногда возвращался.
— Ты лошадей покормил? — Мага переживал за животных как за своих. За десятилетия кошара стала для него родной, несмотря на то, что принадлежала Русу.
— Чипы им включил, они сами сходили.
— Ты же говорил, что не будешь эту херню ставить? Что лошадь тупеет.
— Да, говорил… Но лень стало их кормить, а Зарамука нет, сам знаешь.
Последние двадцать лет пастухом на кошаре был Зарамук. Крупный, сильный, в прошлом борец. Он дожил до безусловных выплат и в тот же день ушел с кошары, переехал в Осетию, там льготы отработавшим больше шестидесяти лет. Русик редко расстраивался. Но тут даже хотел доехать до Владика, в глаза человеку посмотреть. Пацаны отговорили. Ушел — пусть идет.
У Пуги запиликал проектор. В воздухе повисло изображение Марьяны. Он выругался — не любил, когда она видит его в таком состоянии. И даже несмотря на «поправленное» лицо, все было понятно.
Пуга быстро, насколько мог, включил режим «портрет» и поставил формат «кубрик», чтобы жена не увидела происходящее. Но вот режим «анонимный разговор» включить забыл:
— Пусик, ты где?
— Заяц, я выезжать с кошары сейчас буду уже.
— Как ты запарил со своей кошарой. Я тебе уже сколько раз говорила, ты не в том возрасте, чтобы так отдыхать.
— Знаю, знаю, не сердись. Все нормально, мы не много пили. — Пуга посмотрел в угол, где валялись бутылки и заботливый робот-уборщик пытался их уместить в мусорку, явно не догадываясь, что все они туда не поместятся и делать надо будет две ходки до биосвалки.
— Пусик, у тебя один час долететь, потому что придут правнуки, надо будет с ними посидеть, пока Фатима на биохимическом пилинге будет.
— Хорошо.
Пуга пока разговаривал, пацанов не замечал: в режиме «купол» от внешнего мира абстрагируешься. Пацаны сначала ржали, а потом уже хмурые смотрели на Пугу.
— Пуга, я ничего не понимаю. Ты сколько лет ей будешь так позволять с собой разговаривать?
— Рус, че ты лезешь опять? Твое дело?
— Мое! Потому что ты мой друг. И меня ты знаешь уже восемьдесят лет! А ее — семьдесят! Имею право!
— Короче, я пошел.
Эти разговоры выводили Пугу из себя каждый раз. Он вышел из домика, закурил «виртуалку» — тоже «рекомендация» Марьяны. Виртуалка не накуривала вообще. Бездарное изобретение «хелфистов». Их в Нальчике развелось немерено. Следили за здоровьем как сумасшедшие. Все парки были переполнены бегунами, крионистами, поклонниками солнечных батарей в теле. «Хелфисты», как педерасты из двухтысячных, навязывали всем свою «веру»: надо быть здоровым, не подвергать себя риску. А еще у них фишка была: если ты зависим от чего-либо, мы тебе поможем. Но как — быть и дальше зависимым, только полезно зависимым. Куришь? Кури полезные виртуальные сигареты — они потом переработаются в поток созидательной энергии. Плоды такого «творчества» каждый день по Нальчику в галереях плохих привычек выставляли. Сколько этих галерей наплодилось! Больше, чем в девяностые «одноруких бандитов».
Пуга втайне курил нормальные сигареты — брал их у Азика на Зеленом базаре. Азик — старый «законник», вакцинации не боялся, посадил у себя на участке табак и пацанам по символическим деньгам продавал. «Если придут, у меня прадедовский кинжал остался — зарежу на пороге. Пусть убьют, вакцинацию не дам себе делать». Со временем Азик стал говорить это каждому клиенту, нервно оглядываясь по сторонам и отсыпая горстку табака из мешка. Было видно, тема сводит его с ума. Еще бы, вакцинацию и врагу не пожелаешь. Вакцина убивала прошлое, превращая человека в овощ. Хуже тюрьмы. После вакцины забываешь, кто ты, кто твои родители и кем ты был до трансгуманизма.
— Я вам говорил еще лет тридцать назад. Этот Ватсап — хрень полная, до добра не доведет.
Мага был старый консерватор. Кроме «крионизма» ничего ни с телом, ни с духом не делал. Салоны не посещал. Ни в кого постоянно не превращался. Таких среди пацанов называли «законниками». Старшее поколение их уважало, женщины побаивались, молодежь шарахалась. «Законник» мог спокойно к любому на улице подойти и сделать замечание. За это ему ничего не было. Хотя все остальные люди уже давно были ограничены в правах выражать мнение без предварительного согласования в суде. Благодаря статусу «законника» Маги пацаны могли спокойно собираться на кошаре. Этот неофициальный статус позволял иметь некоторые привилегии. Считалось, что «законники», как религиозные старцы прошлого, ограничивают себя по сравнению с другими людьми. Оттого дух их сильнее. Законники не вступали в «Партию» — трансгуманизм на них не распространялся. Мага закрионировался только один раз, остановив счетчик на пятидесяти. И было это ровно пятьдесят лет назад. После этого тянул здоровье сам, до правнуков дожил легко. Зачем живет сейчас, часто говорил, не понимает. Чего-то ждет. Знака. Случая. Чего-то.
У Маги и жена была «законницей», она «заморозилась» тоже на пятидесяти и тоже единственный раз. Больше ничего не меняла. Девчонки ее чтили. Хотя за спиной шептались: зачем, мол, мужу пятидесятилетняя старуха, если можно двадцатилетней девчонкой стать в любой момент, потом в тридцатилетнюю даму быстро перекинуться. Тем более что за последние пять лет цена на «перевоплощение» стала как на маникюр сходить в былые годы.
— Вы помните эти чаты все? В каждый чат меня Лена добавляла, елки-палки. На плавание Лию записала — меня в чат родителей. В школе я в трех чатах был: «Чат родителей без учителей», «Чат родителей с учителями», «Чат нормальных родителей», «Чат комитета родителей». Потом еще один кон мы напились с паханами из класса — появился чат «Паханы класса». Короче, я тогда по полдня в чаты отвечал. Пока не понял, что у меня дела идти перестали. Удалил все, а дальше вы сами знаете…
— А Пуга так и остался в чатах. Вчера видели? Бухаем, а он втайне проектор в мини-формате включал, что-то набалтывал в чат, — посмеивался Рус.
— Все равно было лучше, чем сейчас, — подал голос Макой. — Жизнь стерильная.
Кошара — единственное место, где оставался старый дух. Да хотя бы головная боль наутро — больно, но как приятно, что ты чувствуешь еще хоть что-то. Пацаны еще лет десять назад договорились, что «таблетки-состояния» пить не будут. Чтобы все по-честному. Как у их паханов. Хотя все их окружение давно таблетки пило. Утром надо хорошее настроение — закинулся и пошел. Или на работу надо — режим «повышенная концентрация», выпил таблетку и пашешь четыре часа без продыху. Больше четырех часов работать не разрешалось: переутомление. А это уже большая беда для компании — штрафы сумасшедшие, переутомление уже по степени зла к убийству приравнять хотели. А в некоторых офисах, если подвергаешь себя такому риску, как «таблетка концентрации», рабочий день сокращали до двух часов. Но все равно два часа людям давались тяжело.
— Водка кончилась.
Рус хотел остаться еще на день. Дома никто не ждал. Дети разбежались, а с женой он общаться не любил, хоть и не разводился. Так или иначе, в одном доме они редко появлялись вместе. Может быть, и развелся бы окончательно, но, если служишь, «Партия» разводиться не рекомендовала. А кроме службы и кошары у Русика ничего и не было, пришлось подчиняться.
— Надо посылать за новой. Только сколько осилим?
— Мне пива еще возьми. — Мага курил одну за одной.
— Мне тоже. — Макой встал наконец, покурил, пошел чистить зубы.
На кошаре было правило: никаких гаджетов, кроме проектора. Да и то по необходимости. Пуга уговорил. Потом долго ругались за дрон Русика, что за водкой летает. Вроде как не по правилам. Но спускаться с горы до магазина надо было два километра. Лень победила… В остальном старались правила держать. Зубы виртуально не чистили, «смелы» в рот не закидывали. «Смелы» вообще пацанов раздражали чуть ли не больше остального. Даже в отделе у Руса старые опера «смелы» закидывали. «Смел» бодрости, «смел» крутизны, «смел» страха у других. Руса уважали не потому, что начальник. Уважали за соблюдение старых традиций. Все видели, что у него на полке лежит паста, щетка, сигареты и одеколон. Но весь отдел, конечно, уже пользовался и «смелами», и запахами для тела — «одорами».
Преступлений почти не было. И если раньше отдел Руса по-настоящему работал, раскрывал сложные дела, убийства, то теперь выброшенная в неположенном месте «виртуалка» могла быть единственным преступлением дня.
В пятницу Рус в середине дня открыл коньяк, потому что пришла заявка: кто-то накатал претензию на их любимую «хычиналовку», что, мол, используется не переработанный сыр, а настоящий. Дело было серьезное, это нарушение закона, которое каралось приостановкой деятельности. И Рус не знал, как разрулить. Тетя Мадина — старая «законница», она их еще пацанами этими хычинами кормила. Она никогда не будет добавлять в хычин переработанный из бутылок сыр. «Хычиналовку» — одно из последних нелегальных мест города с реальной едой — могут закрыть, если он не разрулит. «Заявитель» — тридцатилетнее ничтожество, — следуя моде, «форматнулся» в семидесятилетнего «аксакала», вырядился в «черкеску». У него вместо газырей были мини-двигатели для передвижений по воздуху. Он еще и «черкеску» поставил в режим смены настроений и окраса, и когда Рус доехал до «хычиналовки», у «аксакала» стоял режим «воинственный карачаевец». Переливаясь ядовито-зелеными и оранжевыми линиями, черкеска, по задумке владельца, должна была внушать благоговейный трепет, но кроме улыбки у Русика ничего не вызывала. Да и на тетю Мадину эффекта особо не произвела: «законница» все-таки.
— Вы начальник? — «Карачаевец» обладал голосом какого-то поэта из древних времен. Тоже было модно ставить себе разные знаменитые голоса.
— Да.
— Я бы хотел, чтобы прямо сейчас заведение опечатали виртуальной лентой и под запрет передвижений по поверхности поставили весь зал. Тут животных мучают.
Тетя Мадина начала орать:
— Кого мучают, идиот! Корова живет, чтобы ее доили! Эта корова у меня дома стоит, она потомок моей первой коровы, которую мне свекор подарил, еще когда я девчонкой была. Это символ нашей семьи. Ты с ума сошел?
— Вы слышите, товарищ виртуальный офицер?
— Слышу. — Русик сохранял спокойствие, спасибо коньяку.
— И? Почему стоите? Она меня, клянусь сердцем горца, назвала идиотом! Это не только нарушение прав личности, но и оскорбление официального карачаевца. Мой «карачай-айди» вот! — Он вывел проекцию документа прямо перед лицом Руса.
Действительно редкий экземпляр. Последние годы появилась куча бездельников, которые доказывали свою связь с первыми карачаевцами, поселившимися на этих землях. Они проводили раскопки, извлекали сохранившиеся кости, заказывали исследования за счет государства. Оно поощряло — хоть какое-то занятие. А получить нужный «айди» и официальный статус «аксакала» нужно было для статуса. «Аксакал» выступал полицией нравов. Именно из них набирались присяжные для решения о вакцинациях. И именно поэтому вакцинаций в последнее время стало так много. Учитывая тот факт, что заняться большинству народа было нечем, в эту полицию нравов лезли все кому не лень. Не ради денег — ради славы, ради власти. Об их деятельности новости поступали в чипы напрямую. Кавказ — единственный регион, в котором определенной части людей разрешили писать в чипы другим людям без предварительного согласия. «Аксакалы» потеряли всякую связь с виртуальностью и сыпали спамом про свои дела. Русик еще семь лет назад попросил Астика, и они на кошаре достали чипы из головы, Астик их перепрошил, и пацаны новостей без согласия больше не получали, даже «аксакальских». Это было незаконно, но лучше пусть лишат всего, чем читать этот бред.
— Мы так и будем стоять? — экземпляр все не унимался.
— Нет, пойдем за дом и поговорим, — предложил Рус, мягко взяв «аксакала» под локоть.
— Слышишь, э! Ты чего себе позволяешь? Дотронулся до «карачаевца»! Я твоему начальнику напишу в чип напрямую, чтобы и дня тебя не держали!
Рус устал и разозлился. Он схватил «аксакала» за пояс, поднял, пронес до конца дома, вынес на крыльцо, ударив по пути головой о косяк. Поставил на веранду, прижал к стене. Пару раз пробил ему «в душу». После этого добавил по голени с носка. Так они делали раньше, лет сорок назад, когда дознание проводили.
— Слушай сюда, недокарачаевец! Ты сейчас отзовешь заявку, скажешь, что ошибся, и навсегда забудешь дорогу в это место. Понял, да? Если не хочешь по-плохому. По-плохому это так: завтра сельские пацаны подкараулят тебя на вылете из дома. Им терять нечего, они чип из башки твоей достанут и своими корявыми пальцами перепрограммируют на аватар «барана». Будешь ходить и блеять. А родные пусть начинают бабки на Москву собирать, только там чип исправить смогут. Сколько стоит, знаешь? Двадцать виртуальных лет!
Конечно, никаких сельских пацанов не было, их всех давно ликвидировали. Рус блефовал, но уверенно, поэтому должно было прокатить. Да и вообще, он без чипов людей давно не встречал. Говорят, только горцы в Приэльбрусье, куда он баранов отправлял, без чипов ходили. Их просто лень всем проверять было… Ну, еще Никита.
— С Никитой когда последний раз разговаривали? — первый спросил Мага, решив начать тему, которая у всех крутилась в голове.
— Давно, он без чипа ходит. Добился официального разрешения, ты же знаешь все, — нехотя ответил Рус.
— Я ему мемы какие-то на чип скидывал, — признался Макой.
— Он же мемы не любит.
— Он и не получил.
— Никита — красавчик, но его движения эти…
— В смысле? Что не так с его движениями? — Мага даже повысил голос. Было понятно, что он готовился к этому разговору и знал, что у них с Русом будут разные мнения.
— Языком мелет много. Придумал какую-то ерунду с полетом этим.
— Поступает как считает нужным, вот и все.
— Слушай, у него обязательства. У него правнуков одних, я запутался уже, штук двадцать.
— И что? Ты их видел? Все уже взрослые.
— Какие взрослые — по сорок лет? Это сейчас возраст?
— Рус, ты забыл, наверно, как мы росли и что было раньше? — Мага горячился все сильнее.
— Куда ты клонишь, Мага? — Рус тоже повысил голос.
Пацаны знали, если тема острая, от Руса жди реакции жесткой. Лет пять назад он вырубил Пугу, когда поругались на почве разрешенных экспериментов с телом. Тот тогда в блондина перекрасился и кожу отбелил. Заявился на кошару в таком виде — подрались, Пуга получил. Еще год потом не общались, пока оба не извинились друг перед другом.
— Я никуда не клоню, Рус, я прямо говорю. Я Никиту поддерживаю. Да и вообще…
— Что — вообще? — Напряжение нарастало.
— Я ему написал на мобилу, что, мол, хочу с ним полететь. Он не просто так тогда попросил сохранить мобильные. Я достал из подвала, включил — работает. Кинул ему смс. Полчаса набирал, пальцы не попадали.
В маленькой пристройке к основной конюшне, которую они называли домиком, повисло тяжелое молчание. В такие моменты воздух начинает иметь вес, его руками потрогать можно. Тяжелое ощущение, но живое. Вообще, живое — это редкость в наше время. И даже пацаны от живого отвыкли. Энергия настолько плотная, что выжигает искры, сердце бьется сильнее. Вот за такие моменты пацаны кошару и любили: тут еще был нерв.
Пуга слышал разговор. С недокуренной сигаретой он вошел внутрь, уставился на Магу и, как всегда, с наивной простотой заметил:
— Ты че? У тебя с головой все в порядке? Ника — наш кент, и я его уважаю, но что он давно не в себе, мы уже сто раз говорили. Ты видел, как он выглядит?
— Как?
— Он — старик. Он не замораживался. Он вроде только процедуры от рака и сердца делает. А так ходит и выглядит как старик. Он не «крионизировался» ни разу.
— И как ему это мешает?
— Он детей напрягает — его в больницу возят, прикинь! Он же говорил, что недавно две недели пролежал пластом. Печень ему выращивали новую.
— А это разве плохо, что дети за него беспокоятся, помогают ему? У него жена, помнишь, какая красивая была в молодости?
— Помню прекрасно. На его свадьбе гулял семьдесят лет назад, наверно. Так ты ее сейчас видел? Старуха!
— И?
— Че — и?
— И че — старуха? Это плохо? Моя бабушка была старухой, моя мама была старухой. Все раньше были стариками.
— Раньше, раньше… Затеял опять.
— Пуга, по-братски, правда в словах Маги есть. — Макой редко вступал в эти споры, но тут подал голос.
— Макой, и ты туда же?
— Представь себе.
— Тебе-то че не хватает? Сидишь на заднице ровно уже сколько лет. А помнишь, как раньше крутиться приходилось?
— Того и не хватает, брат, когда денег не было. И крутиться надо.
— Пуга, ты вообще помнишь, кто мы такие? — Мага готовился к этому разговору. — Наших предков помнишь? Какая у нас слава была? Воинов. Защитников. Кто мы сейчас? Единственное, что у меня осталось, — эта кошара. Все остальное что? Пыль. Ушло все. Я поговорил с Леной… Она плакала, ругалась. Толку что — я ей так и сказал, я уже решил все. Если Никита возьмет — я с ним. Дальше не вижу смысла обсуждать…
— Ты серьезно сейчас, Мага? — Рус на этот раз испугался по-настоящему.
Мага часто отличался резкими решениями, не в духе времени. Но сейчас он зашел за край. Полет в другую галактику — об этом говорили во многих чатах. Это даже официальные проекторы иногда освещали. Известный предприниматель родом из Нальчика, проживавший последние годы в разных уголках мира, построил космодром для полета в другую галактику, вложил все заработанные деньги. Непубличный человек, никто знать не знал, что его одноклассники и друзья сидели сейчас на кошаре. Где он сам, также не знал никто, все делалось в режиме строжайшей секретности. И даже его товарищи последние годы не могли выйти с ним на связь. За заслуги перед «Партией» и трансгуманизмом ему первому в истории Российской империи официально разрешили снять чип. Тем самым он перестал быть во Всемирной трансгуманистической паутине.
— Я более чем серьезно, Рус.
— Вы не вернетесь, ты понимаешь это?
— Понимаю.
— И тебе пофиг на нас, на Лену, на детей? На внуков, на правнуков?
— Нет. Просто я никому тут не нужен. Мне здесь делать нечего. Мир изменился, и не в мою пользу. Да и не в вашу, как бы вы ни омолаживались.
— Рус, я тоже Никите написал, хочу лететь… — Макой закурил, смотря в пустоту.
От кого-кого, а от прожигателя жизни, вечного тусовщика услышать такое не ожидал никто.
— Вы совсем рехнулись?! — Рус нервно заходил из стороны в сторону. — Я не понимаю, в чем кайф?
— Кайф? Никакого кайфа, Рус. Я накайфовался уже. Все. — Мага тушил одну за одной. И налил себе полный стакан водки: как раз стояла холодная. У Русика дрон еще и в морозильнике водку привозил. Хлопнул за раз весь стакан. Глаза подобрели.
— Накайфовался он. Чего вам не хватает? Дети выросли, внуки тоже. Деньги есть, да и вообще не надо их иметь уже. Здоровья как у молодых. Живем и нормально же?
— Чего нормально? У нас уже даже религия виртуальной стала. Ты сам про «карачаевца» рассказывал в «хычиналовке». Это не смешно, это грустно. И ты сам это понимаешь. А еще не хуже моего ты понимаешь, что нам тут не место. Это не наш мир. Больше не наш.
— Мага, где ты и где другие галактики? Ты смеешься, че ли? Ты на конях скачешь до сих пор по Верхней Балкарии.
— Скачу, только стрелять больше по козлам нельзя.
— Но мы-то стреляем!
— Да, из виртуальных ружей. Потом надеваем маски и смотрим, как козел виртуально падает. А потом обычно ты его виртуально жаришь, мы его виртуально едим и остаемся виртуально довольны. Пошло это все! Я так больше не могу.
— Мага, ты — законник. Вас сколько осталось на всю Кабарду? Тридцать человек? Вас все уважают. У тебя все привилегии.
— И че мне, гусем ходить? По-братски, Рус!.. Законник… Да это смешно все. Законник. Это только в обществе котируется. В моей груди это не котируется. Мой предок пешком в Тырныауз пришел. Дом построил из камней. Сейчас правнук в гости позвал, сарай при мне «намаинкрафтил» за три минуты. Не, я больше так не могу.
— Послушай, одну минуту. Я от тебя про космос и звезды разговоров за всю жизнь не слышал. Про телок, про пьянки, про охоту, про футбол, пока он еще существовал, слышал. Про космос — нет. Где ты и где другие галактики? Это смешно, брат!
— Суть не в галактиках. Если бы он поплыл изучать глубь океана, я бы поплыл с ним. Просто неизведанное остается только в других галактиках. Поэтому я с ним. И мне наплевать, куда это нас забросит.
— А с чего ты решил, что он вообще тебя возьмет с собой?
— Потому что он мой друг.
— Друг-друг… и че? Он уже давно здесь не живет, наши понятия ему чужды!
— Он нальчикский! Кто родился в Нальчике, тот всегда будет нальчикским. И ты знаешь это.
Дальше разговор не клеился. Пили молча. Наливали по очереди. Каждый в своих мыслях. Лошади паслись кто где. Русик отключил им чипы, некоторые забрели на плоский гребень горы. Бараны, которые никогда, казалось, не спят, и те заткнулись.
Хозяин кошары вышел из домика, разжег мангал. Он редко делал это в последнее время. Робот-шашлычник — подарок Пуги — жарил шашлык уже лет пять за него. И тот виртуальный. Рядом с мангалом Рус расположил печь, поставил на нее казан, налил воды — все руками. Сам сходил на родник за водой, не стал дрон посылать.
Пацаны удивленно смотрели на него из окна. Первым на улицу вышел Макой.
— Че ты? — Он недоуменно посмотрел на друга.
— Ниче.
— Обиделся на меня и Магу? — Макой изо всех сил пытался примириться.
— Я хоть и «перекидывался» лет пять назад, но не в телку, вроде мужиком остался.
— Я б обиделся.
— Я просто не понимаю, зачем вам это надо. Но надеюсь еще, что вы пьяные и сами не понимаете, что болтаете.
Рус не мог до конца поверить, что вся его привычная жизнь может разрушиться за несколько часов. Он только-только привык к этому виртуальному бытию, только смирился с тем, что жить будет еще лет двести, только нащупал смирение и спокойствие. Он даже рецепт придумал простой — дожить до субботы, а в субботу — кошара…
Вышел Мага. Следом — Пуга. Домой он не уехал, вместо этого отключил проектор и установил навигационную точку нахождения в Салоне. Жена знала, что он после пьянок отходит в Салоне. Ругаться если и будет, то несильно. В Салоне сканировали тело и вливали концентрат здоровья. Через полдня выходил новым человеком.
Русик пошел к отаре. Достал любимчика — черного барана с белыми ушами. У него даже имя было — Акалай. Смешной, добрый, глупый, сильный — это все про него. Лучший баран отары. Самый производительный. Столько ягнят от него получилось.
Пацаны молча смотрели. Последний раз они сами резали барана лет двадцать назад, когда у Маги первый правнук появился. Потом закон о запрете вышел — баранов стали убивать виртуально; ели тоже виртуально. Но, воздействуя на правильные гормоны, все научились силой мысли становиться сытыми.
Бараны размножались с дикой скоростью, поэтому Русик отдавал их в Приэльбрусье — там еще сохранялись заповедники, и там еще резали животных. Втайне, об этом мало кто знал. Высоко в горах. Отшельники, бесчиповые люди.
Русик взял Акалая на руки. Тот явно предчувствовал что-то: начал дико даже не блеять, а как будто бы орать на человеческий лад. Прижимая животное к себе, Русик подошел к пацанам и обратился к Пуге:
— Подсоби.
Пуга подскочил, закрыл барану глаза и уши. Вместе с другом они положили животное на левый бок, в сторону Киблы, связали ноги. Прочли молитву и без лишних проволочек перерезали горло. Как в былые времена. Вроде бы без эмоций, на опыте, но с азартом. Жизнь теплилась в баране еще минуту назад. Смерть пришла быстро. Честно. Баран жил, чтобы умереть. Как и должно быть. Кровь струйкой стекала на землю. Эта земля досталась им от предков. Так было, так есть, и они верили, что так будет.
Рус ловко разделывал тушу: руки помнили. Происходящее доставляло всем четверым удовольствие. Они улыбались. Грудинку, спинную часть и ребрышки Рус закинул для шурпы. Остальное подготовил на мангал. Мариновать не стал — только нарзана добавил чуть-чуть: зачем молодое мясо мариновать. Поперчил, соль добавил, когда угли подошли.
Глубокая ночь. Дроны летали только в городе. Тишина. Пацаны курили. Они были еще пацанами. И в груди у них гудел огонь. Может, они и сами его уже не ожидали почувствовать.
— Такие планы были, такие планы… Что ж вы творите? — Рус говорил уже тихо, без злобы.
— Какие планы, брат? — Мага улыбался.
— Хотел вам рассказать, что настоящую лодку покупаю, что мне дали разрешение на морское путешествие. Кучу денег потратил на органический бензин. Эти козлы мне выделили квоту на морское путешествие. Двадцать дней! Ты знаешь, сколько мне это стоило. В секрете от вас держал.
— Сходи с Пугой и Астиком, брат. Ты кайфанешь по-любому.
— Никогда я уже не кайфану. — Русик кинул окурок прямо в мангал.
Пуга начал вытирать под носом, сопеть. Пацаны заметили, что ему тяжело. Здоровый лоб. Говорят, в молодости быка кулаком мог убить. Сентиментальный очень.
— Я, пацаны, тогда тоже с вами. Мне дома делать нечего. С Марьяной у меня все. Как друзья живем. Лет двадцать уже. Я не хочу тут сдохнуть, в этом СИ-ФИ-СИ, продавая виртуальное мясо виртуальным горцам.
Рус положил половник в казан. Сел на веранде. Достал еще одну сигарету. Влил в себя стакан водки. Выкурил сигарету в четыре затяжки.
Шурпа подошла. Он достал половник, разлил пацанам по тарелкам. У каждого в супе по косточке — разгрызали их кевларовыми зубами, жилки и хрящи посмаковать. Все молчали.
Через десять минут подошло мясо. Русик снял его с решетки. Рядом на столике лежали свежие овощи. Макой налил всем по граненому стакану. Выпили. Не сговариваясь, посмотрели вверх. Минут пять тишины. Потом Рус поднял стакан, молча чокнулся со всеми.
Светало. Робот-уборщик жужжал неподалеку, выбрасывая накопившийся мусор. В Хасанью двигались первые дроны.
— Лететь далеко? — спросил Рус.
— Нет, тут за углом, — ответил Мага, и все засмеялись.
Рус полез за ухо, сморщился — извлекать чипы из головного мозга было больно, хоть и доступ сделали максимально простым. Повертел его в руках. Бросил в мангал. Пацаны замерли.
Хозяин кошары на глазах становился старее… сильно старее. Кожа его начала обвисать, проступили темные мешки под глазами, волосы выпали почти сразу. Ему стало намного тяжелее дышать. Но все равно это был еще бодрый старик. В нем, пусть и старике, чувствовалось гораздо больше силы, чем в молодом Русе.
Мага первый очнулся. Скривился сильнее, но извлек. Его чип совсем старый, с большой микросхемой. В руках не крутил — бросил в костер сразу. Старел так же быстро, но не очень уж сильно: он и без того был близок к своему возрасту.
За ним чипы выбросили Пуга и Макой. Какими же холеными стариками они получились! Особенно Пуга — седой, с густой шевелюрой. А Макой даже стариком остался пацаном со сверкающими глазами.
— Че дальше, Рус? — Мага смотрел на друга с улыбкой и страхом.
Впервые за десятилетия ему было страшно. Это забытое чувство дискомфорта, холодка, пробегающего по спине, доставляло сейчас удовольствие.
— У нас примерно три дня, пока заметят.
— А как долетим?
— Мы поедем.
— В смысле?
Рус ухмыльнулся.
— А их я зачем столько лет держу? — он кивнул в сторону табуна.
— На лошадях?
— Слушай, мы собрались в другую галактику лететь, а ты боишься пару дней на лошади проскакать? Помрешь по дороге — так тому и быть.
— Твоя правда. Как думаете, где он вообще?
— Зная его, как он любит красивые жесты, точно недалеко отсюда.
— Подожди, наберу его.
Рус пошел внутрь домика, все ждали. Вернулся со старым смартфоном в руках.
— Я тоже все эти годы не выкидывал. Когда он попросил, я смеялся, но сохранил. Заряжал периодически… вроде работает. Номер его помните?
— Наизусть.
Они набрали. Гудки редкие, глухие, как будто товарищ уже в другой галактике. На десятый гудок в трубке послышался хриплый, старческий голос:
— Да, Рус, слушаю тебя.
— Ты сообщения Маги и Макоя читал?
— Читал.
— Ну, че скажешь? Мы тут все вместе.
— Пьете?
— Да.
— Завидую.
— А мы тебе. Поэтому собрались с тобой.
— Уверены? Для вас места держал до последнего, не верил уже.
— А вот не надо в друзьях сомневаться!
— Ты прав, точно так.
Все заулыбались. И волнение чуть отпустило.
— Куда нам приехать?
— Чипы вытащили?
— Десять минут назад.
— Рисковые, не ожидал. Думал, сдулись.
— Адрес, Никита, адрес! Пока не перегорели!
— Лететь нельзя. Езжайте по дороге. Я между Грузией и Южной Осетией, река Чанчахи. Полигон тут, для старта все готово. У вас три дня. Отключаюсь. Жду вас.
Хриплый голос в трубке пропал. Старики задумались — а вот пацаны в них не думали ни секунды.
— Спать нельзя! Уснем, проспимся — можем и заднюю врубить.
— Седлаем?
— Конечно! За нас теперь это никто не сделает.
— Теперь за нас никто ничего не сделает.
Они быстро собрались, завернули мясо в сухие чистые тряпки. Рус снял со стены в домике бурку — досталась от деда.
— Водку берем?
— Сколько бутылок осталось?
— Две.
— Одну возьми, одну оставь. Да и дверь не закрывай в домик, пусть кошара будет открыта. — У Руса на ходу созревал план.
— Для кого?
— Для следующих горцев — звездных скитальцев.
Все улыбнулись и направили коней в сторону гор. Мага неотрывно смотрел вверх — на звезды.
— Чтобы эта земля и дальше была нашей, нам точно нужно в другую галактику.
— Какая связь, Мага?
— В этой больше нет горцев, кроме нас. Наперегонки, пацаны?
Мага пришпорил коня и понесся галопом по склону. Остальные — за ним, улюлюкая и хохоча. Рус смотрел на друга по-детски, с вопросом в глазах. Думал про себя: «Кони крепкие и жилистые. До Осетии доедем, а там пошлем их обратно на кошару… Кошара… Жалко ее…»
Мага уловил его взгляд:
— Брат, ракета набирает ход, только когда избавится от лишнего груза. Вперед!
