Некоторые актуальные проблемы
современной историографии Южной Осетии
В нынешнем межнациональном противостоянии на территории бывшего СССР, в войнах между бывшими советскими народами, вина лежит и на историках, которые в угоду конъюнктурным интересам искажают исторические факты.
Убедительный тому пример – Грузия, где с конца 80-х и начала 90-х годов издано немало “оригинальных научных трудов” по истории Южной Осетии и Абхазии, искажающих не только историю осетин и абхазов, но и самих грузин и Грузии.
К числу таких “научных работ” относятся труды доктора исторических наук, профессора А. Ментешашвили “Из истории взаимоотношений грузинского, абхазского и осетинского народов” (Тбилиси,1990), “Заключение комиссии по изучению статуса Юго-Осетинской области” (Тбилиси, 1991), Л. Тоидзе “Как образовалась Юго-Осетинская Автономная область” (Тбилиси, 1991), “Исторические и политико-правовые аспекты грузино-осетинского конфликта и основные пути его урегулирования” (Тбилиси,1992), “Осетинский вопрос” (Тбилиси, 1994) и другие. Если сопоставить рассуждения и выводы авторов этих работ, являющихся в различной степени духовными наставниками наиболее воинствующих грузинских нацистов, развязавших две крупномасштабные межнациональные войны (в Южной Осетии в 1989-1992-х годах и в Абхазии в 1992-1993-х годах), то бросается в глаза их однотипная непримиримость по отношению к южным осетинам и абхазам, национально-государственным образованиям этих народов, которым отказано в национальном равноправии. Речь идет не о равнозначности этих национально-государственных образований, а о равноправии народов в Грузии, где с этим понятием всегда были сложности, приведшие в последнее десятилетие к национальной трагедии осетин, абхазов и самих грузин. На этом фоне не могут не вызывать негодования труды историков, в которых сознательно искажаются факты и, следовательно, происходит фальсификация истории.
В отличие от девяти авторов “Осетинского вопроса” я не буду подкреплять свои суждения и выводы ссылками на сомнительные газетные статьи столетней давности, хотя при большом желании задеть грузин, их честь и достоинство, можно найти десятки источников, на которые можно было бы сослаться. Но это не дело ученого, который должен тщательно проверять факты, сопоставлять их и всесторонне анализировать проблему. Иначе очень легко можно оказаться в положении профессора Б. В. Гемкрелидзе, одного из авторов книги “Осетинский вопрос”, который утверждает, “что осетины в Грузии, включая Южную Осетию, жили на правах крепостных крестьян, которые там именовались “хизанами”1. Тут профессор не договаривает, что в Южной Осетии наряду с крепостными крестьянами было немало свободных осетин, которые не принадлежали ни помещикам, ни казне. Известный русский исследователь А.Г. Яновский еще в первой половине XIX века по этому поводу писал: “В Осетии (Южной Осетии – В.Дз.) не существует разделения народа по классам: все без исключения пользуются одинаковыми правами и занимаются единственно земледелием. Есть, впрочем, несколько фамилий, которые ведут свое происхождение от древних осетинских князей: они лично пользуются некоторым в народе уважением, которое, однако же, дается им не по происхождению, а по их силе… Осетин можно разделить: 1) на свободных, не признающих над собой никакой власти; 2) на принадлежащих казне и 3) подвластных помещикам, и именно грузинским князьям Эристовым и Мачабеловым”.2 И вот вопреки такому свидетельству Б. В. Гемкрелидзе представил всех южных осетин хизанами, чтобы убедительнее выглядел его главный стратегический (не научный!) вывод – осетины в Южной Осетии всегда были гостями на грузинской земле. И, следовательно, какие они могут требовать права?
Между тем, А. Г. .Яновский дает правдивую характеристику всем трем сословиям или разрядам осетин. “Разряды эти не имеют ничего определенного, – писал А. Г. Яновский, – первые основывают права свои и преимущества на необузданной свободе, соблюдая между собой одни только семейные связи, ибо в ущельях и деревнях нет никаких властей: каждый способный носить оружие почитает себя вполне независимым. Убийства между ними бывают весьма часто, наказываются одним мщением со стороны родственников убитого.
Большая часть этих осетин никогда не покидала гор своих, и потому о гражданском быте не имеет никакого понятия. Казенные крестьяне отличаются от них только тем, что имеют сношениями с Карталинией, платят в казну подати, впрочем, маловажные, и имеют над собой Моурава, – что значит на грузинском языке “пристав”, – которого, однако же, мало уважают. Из крестьян помещичьих, живущих в ущельях Горийского уезда, повинуются своим владельцам только в некотором отношении, платя им подать баранами и другими сельскими произведениями; живущие же в отдаленных ущельях, вовсе не признавая над собой их власти, не исполняют никаких требований. Э т о г о р а з р я д а о с е т и н ы т а к ж е н и к а к и х п о д а т е й в к а з н у н е п л а т я т и н е отбывают п о в и н н о с т е й (разрядки мои – В.Дз.) Все осетины – одного происхождения, имеют собственный язык, не имеющий, впрочем, письменности. Они управлялись некогда царями, и, по грузинским летописям, задолго до Рождества Христова были известны набегами своими на Иверию и Армению.”3 Таким образом, осетины в Южной Осетии не были и не могли быть сплошной массой “хизан”, т.е. крепостных крестьян. Как же в таком случае грузинский ученый представляет себе никому не подчиняющихся осетин “на исконной территории Грузии”, где уже грузинским крестьянам в обязательном порядке приходилось выполнять определенные обязанности перед своими помещиками? Гемкрелидзе прекрасно понимает невозможность такого хода событий в Грузии. Другое дело, если такое положение складывалось в Южной Осетии, где осетины, у себя дома, а не в Грузии, позволяли себе свободу, описанную русским исследователем столь красочно. Но и то факт, что в Южной Осетии, на исконно осетинской территории, вместе с осетинами проживали и грузины. На протяжении многих столетий между ними сложились устойчивые и предсказуемые взаимоотношения, которые характеризовались не только конфликтами, обидами и недоразумениями. Многие осетинские и грузинские семьи и роды поддерживали не только добрые, но и действительно братские отношения, чему способствовали и межнациональные браки. А трудящиеся, грузины и осетинские крестьяне, – последние, как известно, неплохо владели грузинским языком, – жили мирно по лучшим национальным традициям. Вражда возникала в основном тогда, когда грузинские помещики (Мачабели, Эристовы и др.) под различными предлогами начинали требовать от осетинских крестьян больше положенного. Да и чего другого можно было ожидать от таких притязаний грузинских помещиков, если, как верно подметил А. Г. .Яновский, осетины в Южной Осетии в основной своей массе жили свободно, на своей исконной территории, исповедуя обычное право осетин?
Трудно себе представить осетина, чеченца, кабардинца, представителя любого другого народа, живущего на территории соседнего народа или страны и не подчиняющегося его законам и традициям. Другое дело, если человек (народ) живет на своей территории, на земле предков. Это обстоятельство придает и отдельно взятому человеку, и в целом народу дополнительные и не всегда объяснимые силы в борьбе против притеснителей и угнетателей. Если бы осетины в Южной Осетии были только “хизанами”, т.е. крепостными крестьянами в “Шида Картли”, их бы, в случае необходимости, могли заставить четко выполнять все установки грузинских помещиков. Б. В. Гемкрелидзе же в “Осетинском вопросе” утверждает, что осетинские хизаны своевольничали и не всегда подчинялись грузинским помещикам. Не сходятся концы с концами, уважаемый профессор. Но так бывает только тогда, когда ложь выдают за правду.
Осетины Южной Осетии – это коренные жители Южной Осетии на своей исконной территории, или – еще проще – Родины. А Б. В. Гемкрелидзе не смущается даже тогда, когда начинает противоречить самому себе. “В архивных документах четко отражено, – пишет он, – что осетины, пополнявшие в Грузии контингент крепостных крестьян грузинских дворян… принадлежали к категории хизан. Поэтому согласно официальным договорам на них возлагались определенные обязанности перед грузинскими помещиками. Договоры между помещиками и хизанами оформлялись на 4, 9 и 18 лет. Если хизаны не выполняли предусмотренных договором условий или если по истечении срока договора он не возобновлялся, они были обязаны покинуть эти места, в противном случае помещик имел право выселить их”.4 Все правильно. Таковы были законы между помещиками и их крепостными крестьянами. Однако Б.В. Гемкрелидзе утаивает от читателей истинные причины того, что хизаны, не выполнявшие условия договоров, практически не наказывались. Ему бы следовало, на наш взгляд, пояснить причины такой “особой лояльности” помещиков к хизанам, которые вдобавок еще
“хищническим образом уничтожали наши (грузинские – В.Дз.) леса”, что может “привести к экологической катастрофе”.5 Дальше – больше. Оказывается, варварское отношение к грузинской природе со стороны осетинских пришельцев-хизан привело к тому, что грузинская земля “стала интенсивно вымываться Лиахви (река – В. Дз.) и горными ручьями”.6 Тут перед нами уже не просто предвзятое освещение сложной проблемы, а ее полная профанация. Грузинский историк не выдерживает даже элементарной логики, когда утверждает, что пришельцы, хизаны, у которых, якобы, не было никаких юридических или обычных прав на землю Южной Осетии, “бесцеремонно”, “хищнически” относились к ней, то есть, вели себя свободно, “уничтожая грузинские леса”, создавая в чужой стране “экологическую катастрофу”. Вне круга грузинских историков, выполняющих различного рода социально-политические заказы, такие версии серьезно не рассматриваются.
Любому трезвомыслящему историку понятно, что пришельцы, если они действительно пришельцы, в чужой стране не могут вести себя так бесцеремонно по нескольким причинам. Главная из них – юридические законы государства, где “пришельцы устраивают беспредел”. Статус пришельца не позволяет своевольничать. Коренной (автохтонный) народ, который по всем параметрам (статус коренного народа, численное превосходство, законы, защищающие его права, обычное право и т.д.) имеет преимущества над пришельцами, никогда не позволяет пришельцам “бесцеремонное отношение к своей природе”. У грузинских помещиков и дворян на исконно грузинской территории, т.е. за пределами Южной Осетии и Абхазии, были действительно неограниченные права над своими хизанами, которые и вели себя, как положено крепостным. Однако крестьяне Южной Осетии в основной своей массе вели себя свободно только потому, что жили на своей исконной территории, что придавало им дополнительные моральные и физические силы в борьбе против грузинских помещиков Мачабели и Эристовых, которые необоснованно претендовали на право владения осетинскими крестьянами. На этот счет имеется достаточно много достоверных источников. Я лишь сошлюсь на мнение выдающегося русского ученого М. М. Ковалевского,7 который объективно, без идеологических пристрастий, исследовал историю и этнографию народов Кавказа.
“Переход осетин под владычество русских, – писал он, -сопровождался значительными переменами в их общественном быту. Прежней зависимости их, на юге от России, на севере -от Кабарды, положен был конец, и это обстоятельство сказалось прекращением тех постоянных враждебных столкновений с соседними племенами, которыми характеризовался дотоле их общественный быт. И в среде самих осетин приняты были действительные меры к упрочению мира и спокойствия. Вся страна (имеется в виду Северная и Южная Осетия –
В. Дз.) разделена на приставства и включена со временем в состав Тифлисской губернии (Южная Осетия – В.Дз.) и Терской области (Северная Осетия – В. Дз.).”8 Как видим, М.М. Ковалевский под “страной осетин” подразумевал Северную и Южную Осетию. Более того, он справедливо подчеркивал, что северные осетины притеснялись кабардинскими феодалами, а южные – грузинскими помещиками. Анализируя взаимоотношения осетин с соседними народами, в том числе и с русскими, М. М. Ковалевский точно подметил благосклонность осетин к русским и России. При этом он правильно увидел истоки доброжелательности осетин к России, то есть, первопричину тяготения небольшой по численности горской народности к русским. Это “защита от угнетения соседей (грузинских и кабардинских феодалов – В.Дз.), какая дана была осетинам самим фактом поступления их под русское владычество”.9
В подтверждение своего вывода М.М. Ковалевский приводит письмо генерал-фельдмаршала И.Ф. Паскевича графу Чернышеву от 26 августа 1830 года, где было сказано: ” Народ этот (осетины – В.Дз.)… находился в зависимости у других, сильнейших племен. Притесняемый с северной стороны кабардинцами, а с южной – грузинскими и имеретинскими князьями, оный, при первом появлении в сей стране ( Южной и Северной Осетии -В.Дз.) российских войск, под командою графа Тотлебена, встретил их, как своих избавителей”10. Касаясь причин ряда восстаний в Осетии, М.М. Ковалевский справедливо подчеркивал: “Восстания эти были вызваны на южном склоне гор (Южной Осетии – В.Дз.) притеснениями помещиков – Эристовых и Мачабели, о б н а р у ж и в а в ш и х п р и т я з а н и е н а п р и-н а д л е ж н о с т ь и м о с е т и н (разрядки мои -В.Дз.)”11. И это были всего лишь притязания, поскольку большинство этих осетин не имело никакого отношения к
грузинским помещикам. Именно поэтому их “притязание на принадлежность им осетин” вызывало у последних бурный протест, а иногда и массовые выступления. Тем не менее, Эристовы и Мачабеловы старались использовать все возможности для того, чтобы узаконить свои необоснованные претензии на владение крестьянами Южной Осетии, так как их представители занимали ответственные и важные посты в русской администрации на Кавказе, дослужившись до офицерских и генеральских чинов в армии России.
Так, в XIX веке на протяжении многих лет начальником центра Кавказской линии был князь Эристов,12 который пользовался большим влиянием на русских. Царский генерал, князь Эристов, как опытный интриган и талантливый проводник колониальной политики на Кавказе, сделал многое для обострения земельных и межнациональных отношений в регионе, используя любые возможности для ослабления влияния осетинских старейшин (феодалов) на подвластных им крестьян.
Генерал А. П. Ермолов, отлично знавший проблему осетин, еще в 1816 году предлагал установить среди осетин своеобразное местное, волостное, управление. Через год Алексей Петрович в особом предписании на имя генерал-майора Дельпоццо велел последнему “учредить между осетинами… род волостного правления, в котором бы разбирали они сами случающиеся между ними ссоры, делали раскладку повинностей и наблюдали за исполнением их”.13 При этом определенные надежды возлагались на осетинских старейшин. Именно осетинских, а не грузинских, так как речь идет об осетинах Южной Осетии. Ермолов четко различал осетин и грузин, Южную Осетию и Грузию. Не только А.П. Ермолов, но и И.Ф. Паскевич, а также другие видные военные администраторы Кавказа не признавали обоснованными притязания грузинских помещиков на осетинских крестьян Южной Осетии. М.М. Ковалевский, изучивший всесторонне обозначенную проблему, также считал “домогательства Эристовых и Мачабели – передать в их руки управление южными осетинами” – необоснованными.14 И. Ф. Паскевич, считавший незаконными требования Эристовых и Мачабели, в 1830 году установил в Южной Осетии четыре приставства, подчинив одно из них Управляющему горскими народами по Военно-грузинской дороге, а три – Горийскому окружному начальнику… Он же и ходатайствовал в 1834 году об
установлении особой должности – Главного осетинского пристава. Та же система приставств несколько позднее была распространена и на Северную Осетию, введенную сперва в состав так называемой Кавказской области, позднее – Терской.”15 Эти и другие неоспоримые факты свидетельствуют о том, что осетины в Южной Осетии в большинстве своем не были хизанами. Не выдерживает критики и другое утверждение грузинского ученого, когда он говорит, что осетины, “пополнявшие в Грузии ( включая и Южную Осетию – В.Дз.) контингент крепостных крестьян грузинских дворян” “хищническим образом” эксплуатировали природные богатства Грузии.”16 И далее – “С истощением почвы (одно из “преступлений” осетин – В.Дз.) осетины активизировали поиски свободных для поселения мест, -началось их массовое переселение в Кахети”.17 Здесь грузинский ученый ссылается на газету “Тифлисский листок” за 1903 год (№ 156). Однако мы лишены возможности убедиться в достоверности и объективности первоисточника, на который ссылается профессор Б. В. Гемкрелидзе. По крайней мере, непонятно, каким образом бесправные хизаны “хищнически истощали почву” земель, принадлежащих грузинским помещикам Мачабели и Эристовым и при этом оставались безнаказанными. С точки зрения здравой мысли и элементарной логики не укладывается в голове и то, как крепостные крестьяне, осетины, на свое усмотрение, без ведома властей, могли “активизировать поиски свободных для поселения мест” в чужой стране. Особенно, если такие “поиски свободных мест” вредили Грузии. Совершенно ясно – грузинские историки что-то преднамеренно не договаривают. А вообще-то эту “логику” нетрудно понять. Сперва грузинские ученые предлагают читателю надуманный или сомнительный факт из истории грузино-осетинских отношений. А уж потом они его начинают “раскручивать” в нужном им направлении, фальсифицируя прошлое осетинского и грузинского народов.
КРАТКИЕ ВЫВОДЫ
В нынешнее сложное время сугубо научные проблемы истории неожиданно и часто становятся острыми реалиями действительности, превращаясь в политические лозунги и основу для претензий к соседним народам. В частности, мы являемся свидетелями того, как в Грузии профессиональные историки, политологи, юристы, журналисты, не считаясь с историческими
фактами, сознательно фальсифицируют историю осетинского народа, вводя в заблуждение общественность страны. В последние годы ряды параисториков Грузии существенно пополнились за счет многочисленных дилетантов, “специалистов” по Южной Осетии и истории осетинского народа. В руках околонаучных историков и публицистов наука в известном смысле уже выполняет несвойственные ей функции по дестабилизации общественно-политической обстановки не только в Грузии, но и в республиках Северного Кавказа.
Надо помнить, что историческая наука уже несет в себе опасность, если она будет выполнять заказы политиков, которые используют эти заказы для разобщения народов, разжигания межнациональной розни, создания “образа врага” из соседнего народа. Приведенные в этой статье примеры – явное тому свидетельство.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гемкрелидзе Б. В. К вопросу о расселении осетин в Грузии// Осетинский вопрос. Тбилиси, 1994, с. 184.
2 Яновский А. Г. Осетия. Цхинвал, 1993, с. 16.
3 Там же, с. 16-17.
4 Гемкрелидзе Б. В. К вопросу о расселении осетин в Грузии// Осетинский вопрос. Тбилиси, 1994, с. 184.
5 Гемкрелидзе Б. В. Указ. соч., с. 185.
6 Там же.
7 См.: Ковалевский Максим Максимович (1851 – 1916) -выдающийся ученый-историк, юрист, этнограф, социолог-позитивист. Окончил в 1872 году юридический факультет Харьковского университета. Завершал образование в Берлине, Вене, Париже и Лондоне. Лично знал многих крупных ученых мира, в том числе К. Маркса, Ф. Энгельса, К. Каутского, состоял с ними в переписке. С 1878 года – профессор государственного права и сравнительной истории права юридического факультета МГУ. Автор фундаментальных научных исследований, получивших мировое признание. Среди них: “Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении (т. 1-2. М., 1886)”; “Закон и обычай на Кавказе (т. 1-2. М., 1890)”; “Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом (СПб., 1905)” и др. Эти труды основывались прежде всего на собранном самим М. М. Ковалевским этнографическом материале осетин и других народов Кавказа.
8 Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном освещении. Владикавказ. 1995, с. 48-49.
9 Ковалевский М. М. Указ. соч., с. 49.
10 Там же, с. 50.
11 Там же.
12 ЦГА РСО-А., ф. 291, оп. 1,д. 10, л. 2.
13 АКАК, т. 6, с. 685; Ковалевский М. М. Указ. соч., с. 50-51.
14 См.; Ковалевский М. М. Указ. соч., с. 51.
15 Там же.
16 См.; Гемкрелидзе Б. В. Указ. соч., с. 185.
17 Там же.
