По данным бельгийского комитета “Ислам в Европе”1 число мусульман, проживающих на территории всей Европы, включая Россию, составляет от 20 до 24 миллионов человек. В Западной Европе живут около 12 миллионов мусульман2.
Из всех стран Западной Европы наибольшее распространение мусульмане получили на территории Франции – 3500000–4000000 человек. Затем идут: Германия – 2500000, Британия – 1750000, Нидерланды – 500000 и Бельгия – 300000. насчитывают небольшое количество мусульман по сравнению с другими странами (однако в пересчете на количество населения эта цифра тоже достаточно велика) Испания – 200000 и Италия – 500000. Они имеют наименьший показатель.
Не менее интересным представляется происхождение мусульманских общин в Европе. Во Франции преобладают выходцы из Северной Африки, и среди них алжирцы и марокканцы. Также присутствуют мусульмане из Сенегала и Мали, растет число турков. Турки преобладают в Германии, кроме них есть также выходцы из других стран, таких как Иран и Ирак. Большая часть мусульман в Британии приходится на мусульман из Индии, кроме них в Британии присутствуют выходцы из Йемена, Кипра, нельзя также не учитывать большого числа арабов живущих в Лондоне. Нидерланды унаследовали от своих бывших колоний мусульман из Суринама, к ним присоединяются североафриканцы, в основном марокканцы, а также турки. Марокканцы и турки представляют собой основу мусульманского населения Бельгии, которая является лидером в Европе по числу иммигрантов в процентном отношении. В Испании преобладают выходцы из Марокко, а также студенты из Ближнего Востока. Мусульмане в Италии представлены различными регионами – Тунис, Египет, Сомали, Марокко, Эритрея и Албания.3
Присутствие мусульман в Европе – результат миграционных потоков из имперских колоний в Азии, Африке и из стран Карибского бассейна, начавшихся в 1960-х годах. Сегодняшнее существование мусульманских меньшинств в демократичных обществах является, по большей, части следствием неожиданных решительных изменений в европейской иммиграционной политике в течение 1972-1974 годов, когда правительства европейских стран прекратили иммиграцию рабочей силы, но способствовали дальнейшему распространению мусульман по Европе, одобрив проект воссоединения семей. После этого начался процесс оседания, укоренения мусульманских семей в европейских государствах. По мере того, как мусульмане вступали во все более тесный контакт с европейцами, набирал остроту вопрос культурных и религиозных различий. Согласно Ж. Сезари, исследователю Французского национального центра научных исследований (CNRS), “большую роль в процессе оседания мусульман играл ислам, и со временем стали возникать вопросы и разногласия, связанные с процессом интеграции “пришельцев”4 . Вскоре возникает образ мусульманина, как образ иммигранта. Это неверное видение ислама формирует в сознании принимающего общества неясности и противоречия, которые провоцируют в дальнейшем столкновения коренного населения с “чужестранцами” порой с применением насилия. Почвой для подобной конфронтации послужило то, что ислам явился стойкой религией с непоколебимым желанием быть признанной в новой обстановке. Со временем мусульмане становились все более активны политически, и эта активность получила дополнительные силы с появлением “второго поколения”. Проблема быстро вышла за экономические и религиозные рамки, и сегодня это, прежде всего, предмет политических и культурных споров.
Суть конфликтов между мусульманами и принимающим обществом, подобным “делу Рушди” в Британии5 и “делу косынок” во Франции6 , сводится к непониманию мусульманами мирских принципов западной социально-политической жизни. Культурная и религиозная интеграция мусульман в новое общество подняла вопросы гражданских обязанностей и социального долга, считавшихся в Европе решенными. Поэтому, обращаясь к вопросу влияния ислама на современные европейские процессы, необходимо отметить, что здесь проблемы возникают на фоне требований, выдвигаемых мусульманами.
В первые годы миграции религия не стояла на первом месте среди проблем, испытываемых первым поколением иммигрантов. Как рабочую силу, их, прежде всего, интересовала своя трудовая занятость. К тому же им нужно было выучить язык страны, где они искали работу, еще одной проблемой было жилье. Таким образом, на первом месте стояли материальные задачи. И только когда этим рабочим позволили соединиться со своими семьями, обнаружились религиозные нужды. Начали выдвигаться требования не только о предоставлении временных мест для отправления молитв, но и о постройке мечетей, которые бы выступали в качестве социальных центров, где они могли бы получать религиозное образование.
В этом своем стремлении мусульмане столкнулись со многими трудностями. И хотя, например, в Голландии в период между 1976 и 1984 годами мусульмане получали правительственные субсидии, достигавшие 30% от общего их объема, получить разрешение на постройку мечети было довольно трудно. Бюрократические барьеры были поддержаны ставшим в оппозицию местным населением. Между мусульманскими обществами и гражданскими властями возникали конфликты, причиной которым часто служило то, что мусульмане использовали частные дома или другие помещения как мечети или места для проведения молитв без надлежащего разрешения или же использовали мечети в других целях (для проведения собраний, организации мусульманских школ, а позднее как возможные центры материально-технической поддержки фундаменталистов или террористических движений). Все это вызывало подозрения и рождало недоверие среди местного населения.
Когда европейские мусульмане получили частичное удовлетворение своих требований и обрели уверенность в своих силах, они продолжили выставлять требования, связанные с ритуальными нуждами. Это касалось и отправления ритуальных молитв в рабочее время, и пересмотра рабочего дня в течение месяца рамадан. Кроме этого, на время религиозных праздников мусульмане требовали предоставления им отпуска. Существует также требование, связанное с несовпадением способов убоя скота, что привело к серьезным конфликтам с гражданскими властями в Швеции, так как мусульманский метод убоя там строго запрещен и расценивается как варварский. Мусульманские общества выразили также желание иметь свои собственные кладбища, что было одним из очередных подтверждений тому, что они больше не собирались возвращаться в свои страны. Но более всего требования мусульман затрагивали сферу образования. Многие родители хотели, чтобы их дети получали образование, пронизанное уважением к религии и духовным ценностям. Государственные школы для этого не подходили, что привело к требованиям об учреждении мусульманских школ. Проблемы также возникли в отношении девочек, так как некоторые родители отказывались отдавать своих детей в смешанные школы или запрещали своим дочерям заниматься гимнастикой и ходить в бассейн. Требования,связанные с одеждой, образуют отдельную группу проблем. Известно множество конфликтов, возникших между мусульманской молодежью и преподавателями школ из-за их желания носить бороды в соответствии с традицией сунны. Это поведение может быть религиозно мотивированно, так же, как и может являться выставлением напоказ своих отличительных черт.
Власти европейских стран реагируют на эти требования по-разному. Если религия как предмет внесена в школьное расписание, то чаще всего бывает договоренность о преподавании ислама. В Дании к этому вопросу отнеслись наиболее обстоятельно, там обеспечивается и религиозное преподавание, и обучение родного языка. В Австрии, Германии и Бельгии также существуют условия для преподавания ислама, однако эти страны часто испытывают недостачу преподавателей. В Британии последняя образовательная реформа определила, что школьные объединения, так же как и религиозное преподавание, должны отражать доминирующую культуру, и поэтому должны в своей основе быть христианскими. Это вызвало соответствующую реакцию среди мусульман. Различные мусульманские организации стали наставлять родителей, чтобы они забирали своих детей из английских школ и не давали им посещать уроки религии. В настоящее время требования об учреждении в Британии мусульманских школ усиливаются. Основные их аргументы сводятся к тому, что, так как количество мусульман, проживающих в стране, сопоставимо с количеством христиан и евреев, то так же, как и христиане, и евреи, мусульмане имеют право на открытие своих школ при помощи государственных субсидий. Однако местные власти не идут на уступки, возможно из страха, что открытие конфессиональных школ может помешать интеграции мусульман с обществом. Правительственная комиссия до сих пор не дает разрешения на выделение субсидий для постройки мусульманских школ, а недавнее признание школ, находящихся под покровительством Юсуфа Ислама7 , выглядит как всего лишь небольшая уступка.
Недовольство со стороны мусульман очень высоко, так как они считают такую политику несправедливой по отношению к ним. Пока они вынуждены открывать частные школы на свои средства, уровень которых довольно низок.
Очевидно, что, выставляя обществу свои требования, мусульмане тем или иным образом влияют на социально-политические основы страны, так как в случае удовлетворения этих требований в обществе, так или иначе, происходят перемены. Однако, помимо влияния изнутри, которое испытывают на себе европейские страны и которое в основном ощущается на социальном уровне, страны Европы испытывают также определенное влияние извне, со стороны правительств мусульманских стран, жители которых мигрировали в Европу.
Мусульманские общины в Европе все больше финансируются правительствами мусульманских государств. Благодаря этому финансированию, мусульманские страны пытаются оказывать влияние на религиозные и политические взгляды европейцев. Например, Саудовская Аравия стремиться занять свое место в Европе посредством открытия своих мечетей8 и представительств Всемирной исламской лиги. Тунис и Алжир финансируют во Франции строительство мест отправления культа, имамы регулярно получают зарплату, учреждаются различные центры, позволяющие осуществлять контроль за организацией европейского ислама. Вопрос финансирования больших мечетей в Риме, Мадриде, Париже, Лионе, Брюсселе, Женеве, Лондоне является, по сути, вопросом о возможном политическом влиянии. В статье “Европейские мусульмане, взятые в тиски”9 обозреватель “Монд” Т. Рамадан пишет: “…(мусульманские) государства через свои посольства прямо вмешиваются на самом высоком уровне в процесс организации и структурирования мусульманских сообществ. Марокканское государство следило за каждым этапом выборов в Бельгии в Исламский совет и, не колеблясь, вмешивалось в дела итальянского государства, чтобы помешать подписанию документа об официальном соглашении между итальянскими властями и структурами, представляющими итальянских мусульман. Участие Саудовской Аравии, как и Египта, неизбежно в дебатах в Великобритании, а турецкое правительство постоянно оказывает влияние на власти Германии через свои официально зарегистрированные там этнические объединения”. К этому можно добавить то, что во Франции документ, предложенный для подписания руководящим лицам мусульманских организаций министром внутренних дел Жан-Пьер Шевенманом, несмотря на свой республиканский и светский характер, уделял значительное место возможности построек мечетей и налаживания связей со странами, чьи этнические общества проживают на территории Франции.10 Какова же позиция европейских государств по отношению к новым стратегиям мусульманских правительств, заключающимся в обеспечении контроля над европейским исламом, при условии, что речь идет о вмешательстве во внутреннюю политику? Официальная позиция большинства европейских государств заключается в признании ислама на конституционном уровне и обеспечении для европейских мусульман условий для самостоятельного обеспечения политической и финансовой независимости. Однако в действительности ислам по-прежнему воспринимается в Европе как явление опасное и не всегда понятное или, по крайней мере, как фактор нестабильности. И пока европейские власти теряются в догадках по поводу определения курса ведения политики в отношении ислама, “новые” мусульмане, вышедшие из общественных организаций, которыми изобилует Европа, будучи политически образованными и финансово самостоятельными, начинают сами учреждать свои собственные организации и религиозные представительства, таким образом участвуя в социальной и политической жизни Европы.
В дальнейшем Европа может стать заложником мусульманских государств, которые опираются на религиозную принадлежность своих граждан, чтобы навязывать выгодную им политику. Это могло бы привести к политическим противоречиям и конфликтам, основанным на религиозной почве. Думается, что предстоящие годы заставят европейские государства пересмотреть свое отношение к управлению исламом. Статья Т. Рамадана в газете “Монд дипломатик” заканчивается словами: “Если Европа хочет выиграть пари культурного и религиозного плюрализма в своих обществах, ей нужно срочно оставить логику невмешательства и развивать диалог, переговоры и доверие, которые настоятельно необходимы между государством и его гражданами как средство против вмешательства иностранных государств во внутренние дела. Это поступок правового демократического государства, которое уважает закон и своих граждан в равной мере”11.
Для достижения наиболее объективного представления о современном состоянии ислама в Европе следует обратиться к вопросу о статусе религии в европейском обществе.
Сближение с религией в Европе послужило толчком для развития отношений между религией и властью даже в странах, где политическая и религиозная сферы строго разделены. В период, когда ценности западного общества подвергались критике, религия попыталась установить новые социальные рамки для своей деятельности.
В Европе, благодаря присущим ей нравам и менталитету, процесс секуляризации, перехода от церковного к светскому получил широкое распространение, что во многом затрудняет понимание и признание ислама. Поэтому, вопрос институционного узаконения ислама представляется именно европейской проблемой, причина которой кроется как в специфичности отношений Государство-Церковь, так и в неспособности мусульман приспособиться к принципу разделения политики и религии, и если все европейские страны признают свободу вероисповедания, то принцип разделения государства от церкви уже не есть правило для всех. Следовательно, благоустройство мусульман зависит от социальных и политических основ страны их проживания. И попытками добиться выполнения своих требований мусульмане не просто затрагивают эти принципы, но и стараются ввести ислам в существующие правовые основы.
В странах, где свобода вероисповедания зафиксирована юридически (Бельгия, Италия, Германия, Испания), ислам гораздо свободней приобретает официальный статус. Так 26 января 1992 года в Испании был принят закон об официальном признании мусульманской веры. Это произошло во многом с подачи Испанской комиссии по исламу, которая объединяет большую часть мусульманских обществ и федераций. Бельгия, выступая в Европе в роли пионера, еще с 1974 года признавала мусульманскую веру, а в 1998 году там состоялись первые выборы в Исламский Совет.
В Германии требование главных исламских обществ – быть признанными в качестве религиозных организаций (что давало освобождение от уплаты налогов) – натолкнулось на тот факт, что общество не было готово к принятию ислама, как уже занимающей свое положение, всеми признанной религии.
В странах, где существует государственная религия (Великобритания, Дания, Греция), то есть, когда она доминирует над другими религиями, случается, что религия меньшинства рано или поздно пытается возложить на себя те же права. Что неизбежно ведет к конфликтам.
Даже в странах с четким разделением политики и религии, какой является Франция, вопрос институционного узаконения ислама остается открытым. Правительство страны занимается проблемой официального признания ислама с 1989 года. Тогда министерство внутренних дел постаралось всяческими способами способствовать сближению и созданию пространства для диалога между различными течениями и обществами, которые делят между собой исламское лидерство во Франции. Однако результата это не имело. Последняя попытка состоялась в 1999 году, когда министерство внутренних дел предложило многочисленным исламским обществам подписать документ, призывающий к общим юридическим принципам, на которых строятся взаимоотношения Государство-Религия, и применимый к внутреннему устройству мусульманской веры. Несмотря на то, что некоторые из руководителей этих обществ расценивали данное действие как “оглупляющее”12 и противоречащее духу закона, что вызвало некоторую отсрочку, 28 января 2000 года почти все представители французского ислама подписали этот документ.
В случае с Францией трудности проистекают из строгости правил диктуемых светскими манерами, которые не допускают проявления знаков религиозной принадлежности в публичных местах.
Несомненно, что проблемы, связанные с восприятием ислама, касаются статуса религии в обществе. Впервые мусульманам приходится жить в секуляризированном обществе, где религиозные ценности не находятся в центре социальной и политической жизни, а оказываются все чаще ограниченны частными рамками.
Трудности, связанные с интеграцией мусульман в новое сообщество объясняются, кроме всего прочего, социальными и экономическими особенностями иммигрирующего населения. Элитное мусульманское общество, подобное уже существующему в США, еще не развилось в европейских странах, где переселение связанно с обнищанием населения в Магрибе, Африке, Индии и Пакистане. Те, кто перебирался в Европу, представляли собой наиболее несостоятельную экономически часть своего общества, получившую низшее образование и воспитание внутри своей страны. Таким образом, социальный разрыв в европейском обществе, который должен быть ликвидирован, по-прежнему остается внушительным, даже несмотря на то, что с появлением нового поколения, воспитанного уже в Европе, произошли ощутимые улучшения. Это касается, в первую очередь, возникновения среднего класса среди мусульман13.
Ключевой спор о совместимости исламских ценностей со светской организацией принципов западного европейского общества, как и в целом вопрос взаимодействия ислама и современности, должен быть рассмотрен с точки зрения динамики развития ситуации, что предполагает постоянное обращение к новым обстоятельствам. Сам факт существования в Европе мусульманских общин в виде меньшинств предполагает глубокие изменения в исламском своеобразии и исламской традиции, в особенности среди молодого поколения, рожденного на Западе. Поэтому, как и в мусульманских общинах, перемены должны произойти в принимающем обществе. Именно об этих переменах Ален Греш пишет как о “тихой революции”14 . “Незаметно и очень тихо на наших глазах свершается революция. Во Франции живут миллионы мусульман, которые уже не собираются возвращаться домой. В отличие от их отцов (алжирцев, марокканцев, тунисцев и т.д.) они уже не принадлежат к какой-либо этнической общине или диаспоре. Кроме имени их ничего не отличает от настоящих французов”. Однако главную проблему Ален Греш видит не в присутствии миллионов мусульман во Франции, а в том, что “раздутым вымыслом о всеобщей исламской угрозе пользуются скрывающиеся под маской защитников светского общества ультраправые”15 . Негативная реакция коренных европейцев на присутствие в их “доме” мусульман тоже является частью перемен, произошедших в европейском обществе. В то время, пока европейские власти медлят с проведением политики интеграции мусульман в общество и никоим образом не способствуют развитию диалога между иммигрантами и коренным населением, толчок для развития получают такие явления, как ксенофобия и мигрантофобия. При этом стоит отметить рост этих явлений в странах, где подобное проявилось впервые. Показательна в этом отношении ситуация в толерантной Швейцарии, где произошел своеобразный раскол общества по вопросу миграции. В сентябре 2000 года здесь состоялся референдум по инициативе, выдвинутой категорически настроенной частью населения и заключающейся в ограничении приема числа мигрантов. Большинство швейцарцев все же сказали “нет” предложению правых партий16.
Перемены в европейском обществе, происходящие под влиянием ислама, обусловлены еще и тем, что мусульманские меньшинства в Европе охотно пользуются возможностями, которые им дает технический прогресс. Новшества в области науки и техники, с трудом проникающие в восточные страны, получают быстрое распространение среди европейских мусульман, которые умеют и знают, как ими пользоваться. Это неизбежно ведет к новым формам взаимодействия между исламом и европейским обществом. Подобное сближение с исламом на новом уровне вынуждает нас обратиться к новому определению этнических меньшинств как диаспор. Неизменный прогресс в коммуникациях и транспорте, так же, как и неослабевающий рост международных миграционных потоков, способствует проявлению научного интереса по отношению к этому явлению. Концепция диаспоры включает в себя три важнейших аспекта: знание этнического своеобразия, существование объединяющих организаций и поддержка отношений (порой мнимых) с родиной.17 В действительности, диаспора наших дней осуществляет свою деятельность во времени и пространстве так широко, как только ей позволяют это технические возможности, и может считаться этническим транснациональным сообществом. Данный подход к определению диаспоры позволяет избежать примитивного суждения о ней как об основанной на признаке национальной принадлежности общине. К тому же, религия является важнейшим аспектом деятельности диаспор в Европе, что способствует их мобильности по всему континенту. Подобные сообщества уже существуют в крупнейших западноевропейских столицах, которые становятся столицами европейского ислама – Париж, Лондон, Берлин, Турин и Мадрид. Прозрачность европейских границ способствует взаимодействию между этими метрополиями и соответственно между диаспорами.
Таким образом, проведенное исследование взаимодействия ислама с европейским обществом позволяет заключить следующее:
– исходя из положения, что черты европейского ислама, в той форме, в какой он существует сегодня, являются во многом следствием деятельности этнических сообществ, активно сотрудничающих на различных национальных и географических уровнях, современный европейский ислам может быть охарактеризован как транснациональный;
– сложности с признанием ислама в Европе связаны скорее с умонастроениями в обществе, чем с институционными барьерами;
– перемены в Европе, связанные с присутствием там ислама, происходят как на социальном, так и на политическом уровнях. В первом случае это связанно с требованиями, выдвигаемыми мусульманами к социальному устройству общества, а во втором с вмешательством мусульманских стран во внутреннюю политику европейских держав.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 www.flwi.ugent.be/cie
2 По разным источникам эта цифра колеблется от 7 до 15 миллионов. Трудности в определении точного количества мусульман, проживающих в Европе, связанны с тем, что там не ведется учет населения по религиозному признаку.
3 Michael L. Fitzgerald, M. Afr. Christians and Muslims in Europe: Perspectives for Dialogue. L, 1999. – P. 4.
4 Confluences mйditйranйй. Etй, 1998. – P. 31.
5 Автор “сатанинских стихов”, опубликованных в 1988 году, был приговорен Аятоллой Хомейни в 1989 году к смертной казни за оскорбления, нанесенные пророку Мухаммеду и исламу вообще.
6 Отказ трех французских школьниц–мусульманок снять платки во время занятий вызвал в 1989 году широкие дебаты на национальном уровне.
7 Мусульманское имя Кэта Стивенса, эстрадного певца 1970-х годов, принявшего ислам.
8 Сеть мечетей, собранных под крышу Европейского совета мечетей, функционирует практически под прямым руководством правительства Саудовской Аравии.
9 Ramadan T. Le musulmans de l“Europe prises en tenaille// Le Monde diplomatique. Juin, 2000. – P. 12 – 13.
10 Liberation. – 2 aout. – 2000.
11 Ramadan T. Les musulmans de l“Europe prises en tenaille// Le Monde diplomatique. – Juin, 2000. – P. 12 – 13.
12 Revue des Mondes Musulmans et de la Mйditeranйe. – 1999, N 85. – P. 9.
13 Недавнее появление во Франции таких газет и журналов исламской направленности, как: “Islam de France”, “Medina”, “Hawa” – явный признак появления в Европе интеллектуалов среди мусульман.
14 Gresh A. Rйvolution silencieuse// Le Monde diplomatique. – September, 1999. – P. 17.
15 Ibid.
16 Gregori M. Les opposants а l“initiative des 18 prиparent leur strategie// Le Courrier. 4 mai 2000. – P. 1-3.
17 Sheffer G. Modern Diasporas in International Politics. New York: St. Martins Press, 1986. – P. 40.
