ПОДВАЛ
По благословению о. Анатолия
Святому мученику царевичу Алексию
Сидел и смотрел, как родных убивали
в ипатьевском проклятом Богом подвале,
и пули, что детское тело прошили,
кровавое дело вершить не спешили.
Смотрел на недвижных Царя и Царицу,
смотрел, как штыками кололи убийцы
Царевен-сестер, изрыгая проклятья,
как рвали их тонкие девичьи платья.
Визжала собачка, потом замолчала,
и лампа в кровавом тумане качала
невидимый образ отца Серафима,
и Ангелы славили Царского сына.
Дымились, от ужаса слепы и пьЯны,
дрожали в руках конвоиров наганы:
Россия живая ? на стуле сидела,
Россия живыми глазами глядела
на новых иуд и на их злодеянья
и знала про цену, что за покаянье
заплатит народ, от Христа отошедший
и выбравший этот подвал сумасшедший.
20.07.07
РЕВОЛЮЦИЯ МЕРТВЫХ
Революция мертвых обречена,
даже если целым Китаем на-
ступает потоп богоборья:
дуб могучий уже до небес возрос,
кровью вскормлен и полит водою слез,
той, живой, что течет в Лукоморье.
И на каждом листе его ? имена,
как небесные вечные ордена,
что ? за веру, любовь и страданье.
Лукоморье мое в небеса глядит,
у кота на цепи обреченный вид –
знать свое провалил он заданье.
И ходить на цепи ему век веков,
по тюремному дворику дураков,
и ученым у них называться.
И за пайку тюремную сказки врать,
и, чернея от ярости, умирать,
и с удавкой своей целоваться.
Прозревая могучую суть игры,
шелуха опадает с земной коры,
тень, шипя уползает на место.
Революция мертвых обречена.
Поименно припомнит их имена
милосердная Божья Невеста.
20.03.07
ОБОЧИНА
В азарте рыночном
не ждите Божьего…
За призом призрачным –
по бездорожию
без путеводного,
без света зрячего
мы бьем голодного,
мы бьем лежачего.
Локтями-зубьями
впиваясь в ближнего,
покрыты струпьями,
не видим Вышнего.
И разум мечется,
смертельно раненный,
и зависть нечистью –
в крови отравленной.
Но в клочья рваная
по бездорожию,
я всеми ранами
отвергну ложное,
я всею кровушкой –
да за Спасителем –
не горькой вдовушкой,
а небожителем.
По бездорожию –
я не участвую,
во славу Божию
тому причастная
пространству отчему,
что сердцем выткано
на той обочине
багровой ниткою…
Уже не властное,
земное – мертвое,
как песнь безгласная,
как память стертая,
и дух возносится,
питаясь млечностью,
и слово просится
забыться вечностью.
Не-выразимое,
не-человечее,
произнеси меня
своим наречием,
запечатли меня
своею нотою,
бессмертным именем
окликнув: «Вот она!»
* * *
Те, кто выбыли из строя
обезумевших машин,
духом светлым крепче втрое
тех, кто гонку завершил.
Не подносят им букеты
и шампанское не льют,
но ромашки в поле летом
величальную – поют!
Без купюр у них свобода
и без ропота судьба,
и совсем другого рода
за другую жизнь – борьба.
Тут не мускулы крутые,
не гроссмейстерский расчет,
не запасы золотые,
не фанфаровый почет…
Все – ничто, все не годится
в испытаниях иных.
Пожелаем им – родиться
и помолимся за них!
* * *
Из жесткой бессмысленной гонки
я выпала в запах травы
с забытым восторгом ребенка
и с небом вокруг головы.
С обочины небо – другое:
с обочины небо – кругом!
Не знала такого покоя,
о дне не мечтала таком,
Когда ни на что не похожий
и слаще, чем сахар и мед,
души опустевшее ложе
Небесный Избранник займет.
О света великая жажда!
О жажда бессмертной любви!
Молю – посети хоть однажды
того, кто несется в крови,
Калечась, корежа, сбивая,
глотая горячечный пот,
в ком мечется насмерть живая
душа и – обочины ждет…
9.11.07
НАКАНУНЕ
Нежить закрома опустошает,
но в Отчизне, горькой от утрат,
берегиня минина рожает,
и пожарский ходит в детский сад…
Божее всевидящее око
прозревает черные дела,
и глядит возмездье синеоко
из любого русского села.
Городов отравленные стены
сбросят чужеродные слова,
и измены вскроют себе вены,
и протухнет рыбья голова…
Лилипуты и космополиты –
новосатанисты всех мастей,
моськи «политической элиты»,
вам не сбавить Божьих скоростей!
И в любом раскладе вам – могила,
и в любом рскладе вам – хана!
Потому что в Русской Правде – сила,
от которой сгинет сатана.
И пускай пока цепными псами –
нежитью своей он множит зло,
только минин – кланяется маме,
и пожарский – прыгает в седло…
23.11.07
