ПЕРЕМЕНЫ
Начинается всё хорошо.
Начиняется тоже неплохо.
И не то чтобы поезд ушёл,
А цвета поменяла эпоха.
Облетает с плакучих листва,
С облаков – вертолёты Ми-8.
Невозможные прежде слова
Мы с высоких трибун произносим.
Возвращаясь на круги своя,
Горе горькое ходит по кругу.
Заклинают судьбу сыновья,
В ахиллесову прячась кольчугу.
И любой неожиданный жест,
Невзирая на время и место,
Вызывает скорее протест,
Чем желанье ответного жеста.
Начинается всё хорошо.
И – ручьями становятся реки…
Лишь фонарь, угодивший в стишок,
Сеет свет всё у той же аптеки.
ИЮЛЬСКИЕ ГОРОСКОПЫ
На Пушкинской – пекло,
и бронзовый даже – вспотел.
На небе пустующем
нет ни малейшей надежды.
Надежды и Веры
гуляют почти без одежды.
В сердца их нацелена
добрая дюжина стрел.
Томится мишень.
Изнывает стрела удальца.
А случай до времени скрыт
за кулисами будней.
При полной луне
иль в какой-нибудь час пополудни
слепым притворится;
прикинется тенью отца.
В разбуженной памяти
сыщется вещий намёк…
Как алчно в жару произносится
слово «прохлада»!
Прохладой спасёмся,
и мрамор столичного ада
нам градус понизит
распаренных наших тревог.
Сконфуженный день
потемнее напялит очки.
И голос подаст
одинокая умная птица.
Прохлада спасёт.
И желанное что-то случится,
что нас поджидало
на линиях нашей руки.
ПРОГУЛКА
Сквозь облака прицельно бьют лучи,
Но день уже непоправимо зыбок.
Шаги замедлив, бережно молчим,
Довольствуясь оттенками улыбок.
Тончайший луч напрягся – и погас.
И день погаснет – и вчерашним станет…
И новый день напишет свой рассказ.
И вновь обворожит или обманет.
* * *
Грешим в тиши, чтоб каяться прилюдно.
Псалмы поём, а доброе убили.
Не отличаем небыли от были.
Не говорим – горюем беспробудно.
Но Суд незримый облапошить трудно.
И как тут ни чихай от звёздной пыли,
Он каждому назначит: или – или, –
Играть с огнём или ходить на судно.
Написан страх на мордах и на лицах.
Гривастый царь и метящий в премьеры –
Они в родстве не очень-то далёком…
Плотину прорывает ненароком, –
И женщина, презревшая манеры,
И впрямь неотличима от волчицы.
ОСЕНЬ
Ещё нарядны дерева,
И день ни холоден, ни жарок.
Замысловатые слова
Ещё не ведают помарок.
Ещё о чём-то шелестят
Бульваров, рощ аборигены.
Ещё не выражает взгляд,
Что скоро грянут перемены.
Лимонным липам предстоит
Из первых – шелеста лишиться,
Чью безодёжность оживит
Не очень пафосная птица…
ТАЙНА
Не думающий расставаться с клёном,
Желтеть не собирающийся лист
Недолго будет щеголять в зелёном
И вдруг поймёт, что путь листа тернист…
Любимец муз непоправимо грустным
Предстанет; увяданью хризантем
Воздаст инструментарием искусным,
Как воздавал цветенью перед тем.
Такая вот, листающая рощу
Дотошная частица бытия,
Постичь пытаюсь, действуя на ощупь,
Каким задуман кажущийся я?
МАРГИНАЛ
Ничейный пёс с обиженным лицом
на мир глядит. Вчера он стал отцом,
но никогда об этом не узнает;
зато без промедления облает
добротной кожей пахнущий штиблет,
поскольку у него такого нет.
Забот немало: задирать ворон;
собачиться с такими же, как он;
крутить недолговечные романы;
затем скулить, зализывая раны…
А кто-то в охраняемом дворе
живёт себе в уютной конуре.
Чужой судьбы всегда милее запах…
Но стоит ли ходить на задних лапах
или валять цепного дурака,
коль жизнь и так короче поводка?
Уж лучше флиртануть с дворнягой встречной,
облаять всех от полноты сердечной…
И утешаться тем, вкушая кость,
что каждый в этом мире только гость.
ЯМБИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
Четырёхстопный ямб мне надоел…
А.С. Пушкин Ах, душка, ямб четырёхстопный!
Тебе забвенье не грозит.
В неспешный век иль расторопный
Пиит к тебе благоволит.
Блистала не одна корона
В строке, чей милостив предел.
А помнится, во время оно
Ты кой-кому поднадоел…
Простим ему: строкой нестылой
Себе он памятник воздвиг.
А мне посланец шестикрылый
Не вырвал грешный мой язык.
Томимый той и этой пищей,
Невольник тех и этих мук,
Я полюбил с тобой, дружище,
Делить возвышенный досуг;
Подкладывать в четыре топки
Подручный уголь с утреца.
А вечером четыре стопки
Изменят радугу лица…
И я б хотел скакать в кибитке,
Ругать холеру, петь чуму;
Шептать признанья у калитки,
Служить себе лишь самому;
Как он воспеть свои мгновенья
И ножки близких мне особ,
И заслужить благословенье
Торжественно сходящих в гроб;
Хотел бы так настроить лиру,
Чтоб ахнул друг степей калмык,
И сам Зураб на радость миру
Мне крупный памятник воздвиг.
