Владимир Спектор. Сквозь время пограничной полосы

* * *
Ну, что с того, что я там был…
Юрий Левитанский

Ну, что с того, что не был там,
Где часть моей родни осталась.
Я вовсе «не давлю на жалость»…
Что жалость – звездам и крестам

На тех могилах, где война
В обнимку с бывшими живыми,
Где время растворяет имя,
Хоть, кажется, еще видна

Тень правды, что пока жива,
(А кто-то думал, что убита),
Но память крови и гранита
Всегда надежней, чем слова.

Ну, что с того, что не был там,
Во мне их боль, надежды, даты…
Назло врагам там – сорок пятый!
Забрать хотите? Не отдам.

* * *
И музыка играла, и сердце трепетало…
Но выход был все там же, не далее, чем вход.
Не далее, не ближе. Кто был никем – обижен.
Я помню, как все было. А не наоборот.

Я помню, помню, помню и ягоды, и корни,
И даты, как солдаты, стоят в одном ряду.
А врущим я не верю, Находки и потери
Приходят и уходят. И врущие уйдут.

* * *
Лумумба, Дэвис, Корвалан…
Кто помнит звонкость их фамилий.
От «жили-были» до «забыли» –
Тире, как от «пропал» до «пан».

А я вот помню. «Миру-мир»
Кричал на митингах со всеми.
Прошло свое-чужое время.
Конспект зачитан аж до дыр.

А мира не было, и нет.
Похоже, здесь ему не рады.
И эхо новой канонады
Летит, как бабочка на свет.

* * *
Не изабелла, не мускат,
Чья гроздь – селекции отрада.
А просто – дикий виноград,
Изгой ухоженного сада.

Растет, не ведая стыда,
И наливаясь терпким соком,
Ветвями тянется туда,
Где небо чисто и высоко.

* * *
Выжить… Отдать, получить, накормить.
Сделать… Успеть, дотерпеть, не сорваться.
Жизни вибрирует тонкая нить,
Бьется, как жилка на горле паяца.

Выжить, найти, не забыть, не предать…
Не заклинанье, не просьба, не мантра.
Завтра все снова начнется опять.
Это – всего лишь заданье на завтра.

* * *
Летучий дым болгарских сигарет –
Забытый символ дружбы и прогресса.
«Родопи», «Шипка», «Интер», «Стюардесса» –
Не в небесах клубится легкий след,

А в памяти, где тень яснее света,
Где хорошо быть просто молодым,
С беспечностью вдыхая горький дым
Отечества, как дым от сигареты…

* * *
Дым воспоминаний разъедает глаза.
Память о доме, как воздух, закачана в душу.
Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?
– Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.

Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?
Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?
Память с трудом отдает. Но, зато как поет…
Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…

* * *
А вы из Луганска? Я тоже, я тоже…
И память по сердцу – морозом по коже,

Ну да, заводская труба не дымится.
Морщины на лицах. Границы, границы…
И прошлого тень возле касс на вокзале.
А помните Валю? Не помните Валю…

А все-таки, помнить – большая удача.
И я вспоминаю. Не плачу и плачу.

Глаза закрываю – вот улица Даля,
Как с рифмами вместе по ней мы шагали.

Но пройденных улиц закрыта тетрадка.
Вам кажется, выпито все, без остатка?

А я вот не знаю, и память тревожу…
А вы из Луганска? Я тоже. Я тоже.

* * *
Небо Аустерлица
проглядывает сквозь синеву.
Оно прямо здесь, надо мною,
и я его вижу.
Что происходит?
Сгущается мрак не во сне, наяву.
И гром канонады внезапно,
бессовестно ближе.
Князя Андрея зрачки отразились
в чужих небесах.
И вечность читает на русском,
не чувствуя боли.
Там, в облаках, леденеет
Еще не прочитанный страх,
Который остался забытою книжкою в школе.

* * *
Эпоха непонимания,
Империя недоверия.
Не поздняя, и не ранняя –
Бесконечная империя,

Где хищники пляшут с жертвами,
То с левыми, а то – с правыми…
Где нужно быть только первыми
И правдами, и неправдами.

* * *
Было и прошло. Но не бесследно.
Память, словно первая любовь,
Избирательно немилосердна,
Окунаясь в детство вновь и вновь,

Падая в случайные мгновенья,
Где добром отсверкивает зло…
Счастьем было просто ощущенье,
Что осталось больше, чем прошло.

* * *
– Ты слышишь, как сердце стучит у меня?
– Нет, это – колеса по рельсам…
– Ты видишь – дрожу я в сиянии дня?
– Ты мерзнешь. Теплее оденься…
– Ты видишь – слезинки текут по щекам?
– Нет, это дождинки – к удаче…
– Ты чувствуешь – я ухожу к облакам?
– Я вижу, я слышу… Я плачу.

* * *
Не хочется спешить, куда-то торопиться,
А просто – жить и жить, и чтоб родные лица
Не ведали тоски, завистливой печали,
Чтоб не в конце строки рука была –
В начале…