Эссе
Часть первая
О КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИИ В ЦЕЛОМ
Положительные стороны тематического
собирательства
Практически любой вид коллекционирования приносит человеку ту или иную пользу. Прежде всего — интеллектуального свойства, расширяя его кругозор, мотивируя к познанию новых для него сторон окружающего мира и углубляя ранее полученные знания.
Однако почти все виды собирательства способны обогатить не только ментальную составляющую человеческой личности, но и заметно приумножить его банковский счет. Как показывает практика, в любом сообществе коллекционеров актуально золотое правило — чем меньше ее тираж, тем выше стоимость отдельно взятой коллекционной единицы. Поэтому человек, успевший относительно недорого приобрести малотиражную вещь, является по сути дальновидным инвестором собственных финансовых средств. Кроме того, на стоимость коллекционной единицы в значительной мере влияет и давность ее выпуска. Это объясняется тем, что со временем значительная часть ее тиража либо безвозвратно утрачивается, либо подвергается износу, порой критического уровня.
Наряду с прямой пользой от процесса собирательства, существуют еще и косвенные факторы положительного характера. Как правило, большинство людей начинает что-либо коллекционировать в молодом или даже в совсем юном возрасте, иной раз еще обучаясь в начальной школе. Известно, что любой вид коллекционирования изначально предполагает финансовые вложения, иногда весьма чувствительные для кошелька или домашнего бюджета. Вот и получается, что человек собирает, например, почтовые марки, а на покупку алкоголя или курева у него денег не остается, не говоря уже о приобретении наркотиков или оплаты услуг «жриц любви». Таким образом, коллекционирование способно защитить человека от праздного или откровенно деструктивного образа жизни, оградить его от вредных привычек и даже иной раз от противозаконных деяний.
Кроме того, коллекционирование помогает формировать такую важную составляющую нашей жизни, как среда повседневного общения.
Очень часто здоровая страсть к тематическому приобретению аналогичных предметов собирательства становится надежным фундаментом для многолетних дружеских отношений. Люди вращаются в ментально комфортной для себя среде, обрастают полезными связями, которые со временем улучшают качество их жизни, помогают в решении проблем, не имеющих отношения к их увлечению.
Отрицательные моменты
Справедливости ради стоит упомянуть, что процесс коллекционирования, увы, не всегда является однозначно позитивным явлением.
Известны случаи, когда ради обладания ценным экземпляром чего-либо люди шли на преступления, в том числе на кражи и ограбления, прибегали к помощи откровенного мошенничества и подлога. Иной раз дело доходило и до убийства — как прямого, так и заказного.
Еще одна сторона собирательского негатива — психические отклонения, сопровождающиеся маниакальным отношением к своему увлечению. Некоторые люди, подверженные этому ментальному недугу, что называется, «теряют берега» — ведут себя неадекватно по отношению к своему окружению и даже к ближайшим родственникам. Зациклившись на приобретении предметов коллекционирования, они все свои доходы и прежние накопления тратят исключительно на новые артефакты и раритеты для своих собраний.
Иной раз подобное поведение принимает откровенно нездоровые и даже патологические формы. Известен случай, когда некий советский товарищ коллекционировал антиквариат. Он покупал безумно дорогие по тем временам вещи, а его жена и дочь перебивались с перловки на макароны, позабыв вкус мясных продуктов и сладостей. Однажды супруга этого человека получила на работе неожиданные премиальные и по дороге домой купила на них апельсины. Они с дочерью насладились давно забытым вкусом желтобоких цитрусов, а корки спрятали далеко на антресолях — чтобы муж и отец не увидел их в мусорном ведре. Однако вернувшийся с работы глава семейства унюхал фруктовую экзотику, по запаху определил местонахождение кулька с апельсиновыми очистками и после этого чуть не убил своих домочадцев.
К сожалению, похожие случаи в среде коллекционеров иногда встречаются и в наше время и искоренить подобные моменты окончательно не представляется возможным.
Часть вторая
ПОЧТОВЫЕ МАРКИ
О моих собственных увлечениях
В двух предыдущих публикациях автор этих строк довольно подробно рассказал читателю о своих увлечениях виниловыми пластинками и видеофильмами. Но это были далеко не единственные мои предпочтения в проведении культурного досуга. Как и большинство советских детей, я в разном возрасте коллекционировал значки, карманные календарики, модели автомобилей, зарубежные и советские юбилейные монеты, обертки и вкладыши от жевательной резинки, фотографии и плакаты киноактеров и известных музыкантов. Но главными предметами коллекционирования моего детства были, конечно же, почтовые марки. А несколько позднее, уже в юношеские годы, я весьма активно принялся умножать родительскую библиотеку. Чем, собственно, изредка занимаюсь и по сей день. Вот как раз эти два вида коллекционирования и станут главными «героями» данных ностальгических записок.
Дело в том, что марки и книги собирали в СССР миллионы людей, и Северная Осетия в этом смысле была далеко не исключением. Помню весьма красноречивую фразу, произнесенную в моем присутствии известным дирижером и филателистом, народным артистом РСФСР и Северной Осетии Павлом Арнольдовичем Ядых: «Как мне кажется, даже небольшой альбомчик почтовых марок непременно должен быть в большинстве современных семей. Ведь коллекционирование этих миниатюр с раннего детства формирует хороший вкус у ребенка, знакомит его с произведениями изобразительного искусства, с историческими событиями, с флорой и фауной нашей планеты…»
Филателистическая эпопея
Почтовыми марками я заболел довольно рано, еще в дошкольном возрасте. Все началось с того, что двоюродный брат Аллан Мерденов прислал мне из Москвы дюжину миниатюр в металлической коробочке из-под канадских леденцов. Я тогда с интересом рассмотрел зверушек, изображенных на марках, и отложил посылку на книжную полку.
Но уже в первом классе интерес к коллекционированию почтовых миниатюр начал постепенно нарастать — почти все пацаны нашего многоэтажного дома на какое-то время превратились в заядлых филателистов. Самое интересное, что, наравне с собирательством непосредственно марок, некоторые коллекционировали так называемые «вырезки» — фотографии марок из периодических изданий. В связи с этим мама выписала мне журнал «Филателия СССР», из одного номера которого можно было навырезать огромное количество марочных изображений.
Из всех «вырезок» в нашем дворе более всего ценились «демоны» — так называли венгерскую серию марок, на которых были изображены маски злых духов Африки. За одну «вырезку» из этого набора можно было сменять десяток настоящих марок, в том числе и заграничных (под эту категорию попадали все иностранные экземпляры). У меня не было ни одной «вырезки» с рогатым существом, и это меня невероятно расстраивало. И тут меня посетила оригинальная мысль: я вырезал из книжки народных сказок огромное изображение некоего беса, ножницами нарезал по всему периметру «зубцы» и с балкона показал его сидевшим во дворе на лавочке пацанам. Эта демонстрация сопровождалась легендой о том, что «этого демона мне прислал брательника кент с Америки, он сильно дорогой, и потому матушка не разрешает мне выносить его на улицу». Этот миф продержался месяца два, пока я сам его не развеял. А самым натуральным шоком для всех стала покупка Робику со второго подъезда венгерской серии настоящих, не вырезанных марок — тех самых «демонов».
В период моего увлечения филателией я начинал нервно дышать при виде любого киоска «Союзпечать». Ведь именно там продавались почтовые миниатюры — как сериями, так и по одному экземпляру. Чаще всего я приобретал их в газетных ларьках, которые находились на проспекте Мира напротив кинотеатров «Октябрь» и «Комсомолец», — поход в кино я обычно совмещал с покупкой новых экземпляров в свою коллекцию.
Аналогичным было мое поведение при приезде в любой другой город — там я тоже весьма активно уделял внимание всем газетным киоскам. Но более всего мне в этом смысле нравились Москва и Грозный, где были специализированные магазины «Филателия». Причем в столице страны в ее знаменитом «Детском мире» был огромный филателистический отдел — параллельно со специализированными магазинами по торговле марками. Интересно, что в 1978 году я в одном из киосков «Союзпечать» города Грозного увидел в продаже серию тех самых венгерских масок-«демонов». Они стоили 2 рубля 4 копейки, и я тогда упросил маму купить сразу два набора — мне и моему лучшему другу Марику. Главная детская мечта сбылась.
«Масляный дяхóрик» и «банные тёханши»
В среде орджоникидзевских школьников в 1970-х годах был распространен довольно самобытный детский жаргон. Мужчин они называли «дяхориками», женщин — «тёханшами», камень — «бульдик», пистолет — «пекаль» или «пестик», спички — «спики», туалет — «тубзик», математику — «матеша» и т. д. Естественно, что эта терминология не обошла стороной и филателистическую тему. Например, глянцевую миниатюру с портретом писателя Михаила Пришвина иначе как «масляный дяхорик» не называли.
Интересный подход у наших начинающих филателистов был и к чтению названий стран на марках. Учась в начальной школе, они еще не знали латинских букв и, например, надпись на кубинской марке «Cuba» читали по-русски — «Сива»!
В 1974 году у нас во дворе стало известно о существовании местного Общества филателистов. Его заседания проходили дважды в неделю, и там можно было купить экзотические марки, которых в свободной продаже почти не было. При этом самым большим культурологическим шоком для пионеров стали выставленные на продажу иностранные марки с изображением обнаженных женщин с картин известных художников. Это были мини-репродукции с полотен мировых знаменитостей — художников уровня Рафаэля, Рембрандта, Тициана и Энгра. Но для моих ровесников эти громкие фамилии ничего не значили, а изображенных на этих марках див античной эпохи называли не иначе как «банные тёханши». Подобные марки были в коллекции каждого уважающего себя пацана, но они не выставлялись в общем альбоме, а хранились между страниц «высокостоящих» в шкафу книг. Один шестиклассник с нашего двора как-то притащил такую серию в школу, и одноклассница стуканула на него классной руководительнице, дескать, пацан морально разложен до точки кипения и стал воротилой порнобизнеса. Учительница торжественно изъяла «крамольные» марки, тщательно их изучила с морально-этической точки зрения и пришла к выводу, что изображения сии порнографическими не являются, а принадлежат к образцам высокого классического изобразительного искусства. При этом она вернула серию не самому несостоявшемуся Тинто Брассу, а его родителям, на всякий случай порекомендовав до совершеннолетия оградить своего отпрыска от подобной коллекционной специализации. Говорят, мама провинившегося пионера, придя домой, хотела торжественно сжечь марки в пепельнице, но глава семейства выступил категорически против такого варварства и изолировал миниатюры, поместив их в собственный бумажник. Подобное отношение к живописной классике говорит о том, что это был чрезвычайно развитый и продвинутый в эстетическом плане человек.
У меня тогда тоже была серия марок с репродукциями картин Рубенса и Рембрандта, где фигурировала обнаженная натура. Но в 1976 году я с ней расстался: один парень со сторонки обменял ее у меня на серию марок, посвященную Олимпиаде в Монреале. В этой серии был блок, и потому она стоила гораздо дороже моих «банных тёханш», поэтому я без колебаний согласился на обмен.
«Будем меняться!»
Обмены марками между пацанами в середине 1970-х — вообще отдельная тема! В этом процессе иной раз действовали сценарии, которым могли позавидовать голливудские режиссеры, снимавшие фильмы о масштабных аферах. Вот пример такого «развода». Одному пятикласснику понравилась серия марок с изображениями польских рыцарей, которая была у его соседа по подъезду. Он предлагал ему за нее парагвайские марки, демонстрировавшие различные породы собак. Тот колебался, и тогда «собачник» подключил к делу третьего филателиста — своего ближайшего друга. Вечером эти трое собрались на дворовой лавочке, и началось представление. Владелец собачьих мордашек вновь предложил свой вариант обмена, хозяин миниатюр с рыцарями традиционно нахмурился, а вот третий участник спектакля показал высший пилотаж сценического искусства. Он сделал вид, что первый раз слышит о таком варианте обмена — выпучил глаза, вскочил на ноги и стал вопить, потрясая кулаками над головой:
— Руха, ты че творишь? Ты че, правда моих любимых псин хочешь отдать за этот набор железок на полудохлых клячах? Одумайся! Ведь твои марки — Парагвай! Четкая, настоящая заграничная страна! А эти с ведрами на головах где сделаны? В стране, которая, считай, шестнадцатая республика Союза! Двоюродный брательник там служил в армии и говорит, чё там все как у нас — социализм, заветы Ильича! Не вздумай меняться! А если чересчур тебе приспичило, я тебе за этих собак дам серию английских королей — лист из тридцати двух марок! Я знаю, чё они дороже стоят, но я согласен потерять в манях, лишь бы псины на сторону не ушли!
Владелец польской серии воспринял этот монолог как руководство к действию и стал трясущимися от волнения пальцами — чтобы не спугнуть удачу! — спешно вынимать своих рыцарей с листа собственного кляссера.
К одним нашим соседям из первого подъезда на каникулы приезжали в гости два племянника. Их отец служил в Венгрии, и поэтому у этих ребят было много импортных марок на обмен. А поскольку я был их самым близким другом, они кроме меня ни с кем марками не менялись, плюс еще щедро угощали меня жвачкой и даже американской шипучкой, которую у нас знали тогда только по иллюстрациям в западных журналах (сейчас мы ее через Казахстан завозим). Привлекательность этих обменов была в том, что братья-«венгры» меняли заграничные марки на советские один к одному. Это при том, что первые стоили по нескольку рублей за серию, а цена набора отечественных марок была в разы меньше. Причем на обмен у братьев были припасены не миниатюры соцстран, а различная африканская и южноамериканская экзотика — очень красивые марки с красочными блоками. Впрочем, как показало время, эти ребята оказались весьма дальновидными коллекционерами — со временем советские марки здорово подросли в цене.
Закат филателистической эпопеи
Время шло, и мальчишки-филателисты постепенно превращались в юношей, у которых в большинстве случаев появлялись новые интересы и увлечения. Поэтому многие из них не просто перестали коллекционировать марки, но даже начали потихоньку их распродавать. Помню, когда наш многоквартирный дом накрыла волна нового увлечения — виниловые пластинки, многие соседские пацаны стали регулярно посещать Общество филателистов с целью, прямо противоположной задачам их прежних посещений. Они частями распродавали свои коллекции, покупая на вырученные деньги очередной диск-гигант в свою фонотеку.
Я в четырнадцать лет тоже серьезно увлекся музыкой и поэтому также перестал пополнять свою коллекцию почтовых миниатюр. Но, к счастью, у меня так и не хватило духа ее продать — уж слишком много приятных моментов в моей жизни было связано с покупкой этих маленьких зубцованных бумажных прямоугольников, треугольников и квадратов. Более того, один мой знакомый виниловод спустя двадцать лет подарил мне свою коллекцию марок вместе с двумя гэдээровскими альбомами среднего формата. Кроме того, осенью 1990 года я не удержался и купил в одном из газетных киосков серию парагвайских спортивных марок, и это дало толчок к новой, правда довольно короткой, волне коллекционирования почтовых миниатюр. Тогда я познакомился с уже упомянутым мной Павлом Ядых, и он здорово помог мне в приобретении разного рода филателистической красоты, я до сих пор ему очень за это благодарен. Он не раз приглашал меня к себе, в сталинский дом на улице Бородинской, и долгими зимними вечерами, последними в советской эпохе нашего государства, мы беседовали о нюансах коллекционирования.
Помнится, во время моего второго и кратковременного захода в марочную гавань меня удивила одна вещь: почти все коллекционеры были настолько порядочными людьми, что продавали марки только по ценам изданного за рубежом каталога. При этом они исходили из официального курса валют, согласно которому один доллар стоил 60 копеек. Естественно, покупать марки по такому курсу было очень выгодно.
Этот последний всплеск моего интереса к почтовым маркам продлился недолго — до печально известной Павловской реформы 1991 года. После нее, насколько помню, цены в СССР выросли вдвое, и мой бюджет уже не позволял тратить деньги на приобретение филателистического материала.
Громадная польза
Позже, уже в новом тысячелетии, один мой старший товарищ всерьез увлекся нумизматикой и коллекционированием марок. Он тогда попросил меня показать мое собрание почтовых миниатюр. Оно его в значительной мере разочаровало. По его словам, там не было дорогих и редких марок — экземпляров первых десятилетий существования СССР, изданий капиталистических стран и разного рода интернациональной старинной экзотики. Я тогда ему напомнил, что эту коллекцию собирал будучи мальчишкой пионерского возраста и меня тогда менее всего интересовали маленькие одноцветные раритеты конца XIX и первой половины XX века. Эти марки для детского неискушенного взгляда были абсолютно непривлекательны с эстетической точки зрения и, уж конечно, не шли ни в какое внешнее сравнение с пусть ныне дешевыми, но столь красивыми и красочными марками, выпущенными в странах Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока.
Сегодня, с высоты прожитых лет, я нисколько не жалею, что собирал эти бесперспективные с финансовой точки зрения марки. Да, они со временем не подорожали, более того, в инфляционном эквиваленте некоторые из них утратили свою прежнюю стоимость. Это так. Но объясните мне, какими деньгами можно измерить те знания и эстетические навыки, которые я приобрел, коллекционируя эти красочные миниатюры? Ведь благодаря им я стал неплохо разбираться в классическом искусстве, узнал много интересного о флоре и фауне всех континентов нашей планеты и об обитателях ее морских глубин, приобрел ценные знания об истории олимпийского движения последних сорока лет минувшего столетия. Все это, по моему личному мнению, абсолютно бесценно и не имеет аналога в денежном измерении.
При всем при этом мне известны истории, когда коллекционирование марок велось именно с целью выгодного вложения и приумножения капитала. Однако это делалось не мальчишкой-пионером, а людьми зрелого возраста, которые знали в советские времена, что и почем стоит покупать. Ниже я приведу одну из таких историй.
Пустые траты?
В советские времена в Орджоникидзе жила одна особо ничем не примечательная семья. Правда, жена была по возрасту значительно моложе своего супруга, но подобные моменты чрезвычайной редкостью не являются. У этих людей не было детей, и потому предметом главной заботы мужа была его верная жена. Он неплохо зарабатывал и мог содержать свою семью на довольно высоком, по советским меркам, социальном уровне. Единственное, что несколько раздражало супругу, — страсть мужа к коллекционированию почтовых миниатюр. Ей казалось, что он тратит на свое увлечение уж очень большие суммы. Она не раз высказывала свои претензии вслух, на что супруг успокаивающе улыбался и говорил, что его коллекция — оптимальное вложение денег и своего рода финансовая подушка для их семьи. Супруга умолкала, но по ее виду было заметно, что она не особо верила в эффективность подобного капиталовложения.
И вот в нашей стране изо всех сил подул воспетый группой Scorpions “Wind of Change” — «Ветер перемен». Вскоре он превратился в социально-политический ураган, который смел существующий строй и развалил некогда мощнейшее государство на пятнадцать неравных частей. Спустя несколько лет после этой катастрофы пожилой муж-филателист отошел в мир иной, оставив в наследство супруге все совместно нажитое имущество, включая коллекцию марок.
Как известно, инфляционные процессы в то время съели денежные накопления десятков миллионов человек, и в их число попала относительно молодая вдова собирателя почтовых миниатюр. Оставшись одна со своей сверхскромной зарплатой, эта женщина взяла в руки один из десятка марочных альбомов своего покойного мужа и отнесла его человеку, который дал в газете объявление о скупке предметов коллекционирования. Этот господин внимательно рассмотрел страницы альбома и, поразмыслив пару минут, предложил за него сумму денег, эквивалентную стоимости японского телевизора небольшой диагонали. Женщина, услышав это, была шокирована: получалось, что ее муж тридцать лет своей жизни просто-напросто копил на десяток импортных телеприемников?! А ей рассказывал сказки о выгодном инвестировании?!
Расстроенная, она в слезах вернулась домой и по телефону пожаловалась ближайшему другу покойного супруга на то, как ее «полжизни водили за нос». Мужчина выслушал всплеск этих эмоций и через пару дней перезвонил, чтобы предложить свой вариант продажи коллекции. Судя по его словам, в Краснодаре был в ту пору небольшой комиссионный филателистический магазин. Его специализацией была скупка коллекций оптом и далее распродажа их по частям. При этом клиента честно предупреждали о том, что ему заплатят несколько заниженную фактическую стоимость марок (это, по их словам, обуславливалось оптовым характером сделки), но, если его такое условие устроит, возьмут все серии вместе и расчет будет немедленным.
Вдова сложила коллекцию в чемодан и отправилась с ней в столицу Кубани.
Примерно через два месяца она позвонила своему советчику во Владикавказ и попросила его дать в местную газету объявление о продаже своей двухкомнатной квартиры — на вырученные от продажи марок деньги женщина купила себе просторную трешку в Краснодаре, и, как я слышал, оставшейся суммы еще и на новую мебель хватило. Это было примерно тридцать лет назад.
Часть третья
КНИГИ
Выгода и престиж
Коллекционирование книг в СССР имело несравнимо большие масштабы, чем увлечение собирательством марок. Наличие частной домашней библиотеки считалось престижным и привлекательным одновременно. Правда, первое обстоятельство имело в данном виде коллекционирования не всегда положительные стороны. Дело в том, что хорошие книги в советские времена всегда были дефицитом, малодоступным большинству граждан страны. В связи с этим значительные части тиражей особо востребованных книг оседали в квартирах людей, которые их часто вообще не читали, а приобретали в качестве выгодного вложения денег — весьма заманчиво было купить томик стоимостью два рубля, который на черном рынке стоил все двадцать! Кроме того, финансово обеспеченные люди приобретали книги и для того, чтобы просто «не отстать» от других представителей советской богемы. Таким образом, нередко складывалась парадоксальная ситуация — настоящие интеллектуалы, которые на самом деле любили читать, далеко не всегда имели доступ к торговым книжным закромам, а вот люди, реально далекие от зрительного складывания букв в смысловые предложения, имели дома весьма солидные и разнообразные собрания литературных произведений. Иной раз такие граждане подбирали цветовую гамму книжных корешков многотомных собраний сочинений под обои той комнаты, где стоял книжный шкаф.
В советских магазинах был отдел обменного фонда — там выставлялась книга частного лица и заполнялся специальный формуляр, в котором хозяин томика писал, на что именно он готов его обменять. Помню, там были и такие строки: «Эту книгу я меняю на что-нибудь из БК, желтые и красные обложки не предлагать».
Детский опыт
Еще с дошкольного возраста самой большой радостью для меня бывали те нечастые дни, когда маме звонила ее знакомая продавщица книжного магазина и сообщала о завозе товара. Мама приносила домой стопочку из десятка книг, большая часть из которых была детскими. К моменту моего появления на свет у нас дома уже была неплохая библиотека — бабушка работала директором универмага на проспекте Мира и имела хорошие связи в рядах местной торговой мафии. Наше собрание книг по большей части представляло собой неплохой перечень многотомников отечественной и зарубежной классики — подписных изданий из литературного приложения к журналу «Огонек». Но, естественно, в детстве меня эти книги не привлекали — их содержание было для меня скучным, да и иллюстраций в них было маловато. Помню, авторами первых классических произведений, которые я начал читать примерно в третьем классе, были Джек Лондон, Ярослав Гашек, Алексей Толстой (в детстве я бредил темой Петра Первого, мечтал носить треуголку и биться в абордажном бою), ранний Антон Чехов.
Из сказок я более всего любил пятитомник Александра Волкова о Волшебнике Изумрудного Города (шестая книга этой серии тогда еще не была написана), «Маугли» Редьярда Киплинга и волшебные сказки народов СССР. Помню, однажды мы с мамой в середине 1970-х зашли в магазин подписных изданий, и я там увидел тома детской «Библиотеки Всемирной литературы». Тогда я был несказанно огорчен тем, что эти книги стоят на прилавке, а купить их нельзя. К слову сказать, книг Волкова у моих друзей и соседей тоже не было — мы ходили ими наслаждаться в читальный зал библиотеки на улице Орджоникидзе, она располагалась напротив магазина «Полуфабрикаты» и кафе «Три поросенка».
Как-то маме одна ее коллега-врач, в связи с тем что ее сыновья выросли, подарила десять томов из «Библиотеки пионера», которые я с удовольствием читал и перечитывал. Самое забавное было то, что через пятнадцать лет эта женщина забрала пионерские книги назад — у нее появились внуки. Впрочем, мне они уже не были нужны.
«Золотая рамочка»
На шестом этаже в моем подъезде жила пожилая супружеская пара. Имен не помню, а фамилия их была Дзасоховы. Я дружил с внуком этой четы, который приезжал к ним на каникулы из другого города. Это была в высшей степени интеллигентная семья, у них была солидная коллекция марок и великолепная библиотека. Мне очень нравился и казался необыкновенно уютным интерьер их зала — огромный книжный шкаф, круглый стол посреди комнаты, тяжелые велюровые шторы и каслинского литья фигурка Дон Кихота на телевизоре.
Главной отличительной чертой их собрания книг от нашего было наличие в нем большого количества фантастических и приключенческих произведений, которые они мне всегда с радостью давали почитать. Вот как раз тогда я влюбился в книги из серии «Библиотека приключений и научной фантастики» (БПНФ). В народе эту серию называли «Золотой рамочкой» — из-за серийной обложки, отделанной золотистым тематическим орнаментом. Одно время среди книголюбов бытовала легенда, что обложки первых, еще довоенных изданий БПНФ якобы печатались с применением настоящего сусального золота. Но это, скорее всего, был миф. Дома у меня был в ту пору лишь один томик из этой серии — «Три мушкетера» Александра Дюма. Ко времени моего окончания школы в нашей домашней библиотеке было целых шесть «Золотых рамочек».
Теперь представьте себе шок, который я испытал, узнав, что у одного из орджоникидзевских книголюбов дома на полках стоят 300 томов БПНФ! Такое количество показалось мне тогда запредельно фантастическим, невероятным.
«Классики и современники»
Эта серия книг в мягком переплете была чрезвычайно популярна в советское время. Ее экземпляры нередко можно было приобрести только «с нагрузкой» — продавцы к томику бечевкой привязывали какую-нибудь «неликвидную» книгу, и продавали их только в паре.
В наше время многие книголюбы поспешили избавиться от книг этой серии — их мягкие переплеты стали однозначно непрестижными. А я все их сохранил — в память о тех временах, когда читал их с удовольствием и они были дефицитом. К тому же среди них немало книг, которые я уже в другом издании и не купил бы.
Легендарная «Всемирка»
«Библиотека Всемирной литературы» была самой труднодоступной для приобретения книжной серией советской поры. И в связи с этим самой престижной. Она включала в себя 200 томов, каждый из которых на черном рынке стоил 50 рублей. То есть все книги серии тянули на 10 000. Это была стоимость самой крутой советской машины для простых смертных — «Волги» ГАЗ-24. Как рассказывают, были случаи, когда «Всемирку» в СССР меняли на указанный автомобиль в пропорции один к одному. Как и всякий другой книжный дефицит, эта серия часто оседала в квартирах людей со связями, которые отродясь ничего, кроме букваря и меню в ресторане, не читали. В связи с этим в Союзе однажды произошла весьма показательная история.
В квартире одного московского воротилы теневой экономики в шкафу стояла «Всемирка» — все 200 томов в суперобложках. Стояли они так лет десять, и никто к ним не притрагивался. За это время сынок бизнесмена подрос и стал вести праздный образ жизни — как и положено классическому представителю золотой молодежи. Родители не особо радовались тому, что их чадо периодически приходило домой в невменяемом состоянии и поэтому урезали парню финансирование его загулов. Тогда он нашел оригинальный выход из положения — стал тайно от домочадцев продавать тома «Всемирки», оставляя в шкафу одни суперобложки, набитые сложенными газетами. Поскольку он торговал этими книгами по бросовой цене, вскоре от 200-томника в шкафу остались одни «супера». Эта домашняя афера была раскрыта лишь через несколько лет, когда в комнате передвигали мебель.
Рынок за ДК «Металлург»
В десятом классе я, готовясь к поступлению в вуз, стал ходить к репетитору по математике. У него дома я обнаружил ряды книг ранее незнакомого мне серийного оформления. Как выяснилось, это были так называемые «макулатурные» издания. В те годы любой советский гражданин мог сдать в приемный пункт 20 кг старых газет и получить за них специальный талон, дающий ему право на покупку дефицитной книги. Насколько мне известно, в нашем городе подобного государственного официального книгооборота не было, и потому местные книголюбы приобретали «макулатурки» либо с рук, либо за пределами республики. Стоимость одного тома этой серии на черном рынке колебалась от 15 до 25 рублей. Например, трехтомник Дюма «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя» стоил 75 рублей и был несбыточной мечтой многих отечественных библиофилов. А продавали эти книги по воскресеньям в роще за ДК «Металлург».
Как вскоре выяснилось, эту торговую точку посещал не только мой репетитор, но и три учительницы из моей школы. Одна из них тогда брала все книги в двух экземплярах — формировала библиотеки для сына и дочери. В те времена многие люди коллекционировали литературу для своих наследников. Но, к сожалению, не всем подросшим деткам эти наследства оказались нужны — наступили новые времена с новыми ментальными приоритетами.
«Тёлыча» на «Зилок»
В поздние перестроечные годы на книжном рынке выходного дня произошел интересный случай. Один из завсегдатаев «точки» принес для продажи рок-энциклопедию, изданную в Италии. Непонятно по какой причине, но в этом весьма объемном томе наравне с общепризнанными легендами «тяжелой» сцены присутствовала и известная диско-дива Сабрина. Причем фото ее было, по сложившейся к концу 1980-х традиции, довольно откровенного характера. Увидев столь необычную книгу, граждане книголюбы потянулись к расстеленному на траве целлофану, на котором лежало это импортное издание. Тогда его не пролистал только ленивый. В итоге эта дорогостоящая вещь так и не «ушла» (хозяин оценил ее аж в целый стольник) в тот день. На следующий базар владелец рок-энциклопедии принес ее уже завернутой в плотный прозрачный пакет, обклеенный липкой лентой — чтобы, как он выразился, «не залистали насмерть».
Ближе к полудню на горизонте появился некий нетрезвого вида товарищ атлетического телосложения. Подобные персонажи иногда принимали на грудь на лавочке вблизи книжного рынка и потом забредали на его территорию. Походив минут пять между тревожно поглядывавшими на него книголюбами, незнакомец подошел к целлофану с лежавшим на нем вышеописанным изданием, взял его в ручищи, несколькими резкими движениями избавил от обертки и липкой ленты и принялся листать. Когда чужак дошел до страницы с Сабриной, глаза его заблестели и хищная улыбка возникла на давно небритом лице:
— Че за офигенная тёлыча! Гоню с нее… Братуха, давай, чисто по-брацки, я ща дергану ее с этого календаря и на «Зилок» свой наклею. Типа, в кабине, внутрях, короче…
Хозяин книги, до того с ужасом наблюдавший за процессом столь варварского распечатывания своего ценного товара, внезапно вновь обрел дар речи и, выхватив рок-энциклопедию из лопатообразных рук, злобно прошипел прямо в лицо пьянчуге:
— Ты Хищного Бэшана с Шалдона знаешь?
Алконавт призадумался и молча кивнул. Продавец сузил глаза и еще более жутким тоном продолжил:
— Она — его любимая певица. Эту книгу с ее фото специально с Парижа сюда для него везли. Вырвать фото хочешь? Приклеить на «Зилок» задумал? Давай! Рви! Клей!.. Да Хищный Бэшан после такого тебя самого по всей кабине «Зилка» размажет, как кабачковую икру в школьном буфете!
Чужак нервно икнул:
— Н-не н-надо мазать… Я, типа, пошутил, по мелочи… На, забирай свою колоду.
Вернув книгу, он резко развернулся, театральным жестом уперся массивным подбородком в свою грудь и поплелся в сторону трамвайных путей. На полпути приостановился, резко повернул голову в сторону и громко провозгласил:
— Да я это отцу еще в детстве обещал, стоя на копне сена, короче…
Затем обреченно махнул рукой и вскоре исчез из виду.
Свидетели этой сцены тут же стали расспрашивать продавца, кто такой Хищный Бэшан и откуда он его знает. Выяснилось, что речь шла о выдуманном персонаже и на Шалдоне отродясь никого с подобным прозвищем не проживало.
Интересные персонажи
Некоторые продавцы и покупатели книг на орджоникидзевском теневом рынке были сами по себе людьми неординарными, достойными особого описания.
Была там одна молодая супружеская пара, из-за которой кое-
кто специально ходил в рощу за «Металлург». Это были восторженные, реально влюбленные в книги люди, даже не пытавшиеся скрыть свои эмоции при виде очередной заинтересовавшей их книги. Вот их примерный публичный диалог из числа многих других:
— Дорогая! Иди скорее сюда, посмотри какую изумительную книгу здесь продают!
— О-о! Это же то, что я искала всю свою жизнь! Бери немедленно не торгуясь! Сейчас я лишусь чувств!
Самое интересное, что близко знавшие их люди в один голос уверяли, что подобный восторг и пафос не были напускными или фальшивыми, а соответствовали их реальным характерам и внутрисемейным отношениям.
Значительная часть продавцов опасалась называть спекулятивную цену своего товара и придумала для этого особый словесный шифр. Если у них спрашивали сколько стоит сорокарублевый двухтомник, они бодро отвечали: «Четыре…» А затем тихим голосом добавляли: «…золотых». Такие словесные игры вполне можно было понять — за спекуляцию могли привлечь к уголовной ответственности.
Среди покупателей встречались и охотники за малотиражностью. Им не особо важно было содержание книги — главное, чтобы ее выпустили в наименьшем количестве экземпляров. По общеколлекционным правилам это было своего рода залогом того, что она в будущем значительно подорожает.
О подобного рода радетелях о своем финансовом будущем я расскажу несколько подробнее.
По неизвестной мне причине в Советском Союзе не издавались произведения в жанре фэнтези. Исключением были лишь две книги отечественных авторов — «Старик Хоттабыч» Л. Лагина и шеститомник А. Волкова о приключениях в Изумрудном городе. Официально они считались обычными сказками, но их сюжеты имели все признаки классических фэнтезийных произведений. В первой книге в наш мир попадало существо из мира магии, а в упомянутом многотомнике речь шла об обычной девочке, оказавшейся в окружении добрых и злых колдуний и прочих персонажей волшебного происхождения. И лишь в постперестроечный период отечественные издательства приступили к выпуску мировой фэнтезийной классики, да и наши писатели, мастера этого жанра, принялись усердно скрипеть условными авторскими перьями.
Интересно, что некоторая часть наших земляков — любителей научной фантастики (НФ) фэнтезийные произведения встретила в штыки. Они дружно объявили фэнтези примитивными сказками для инфантильных читальщиков и с презрением встречали каждую новость о выходе в свет издания, полного повествований о единорогах, могучих воителях и укротителях драконов.
Однажды на владикавказском книжном рынке выходного дня произошла довольно забавная словесная дуэль между любителем НФ и поклонником приключений во вселенных Толкина, Льюиса и Желязны. Спор зашел о том, кто кого из героев книг двух упомянутых жанров сможет однозначно загасить:
— Да герои научной фантастики всех ваших драконов со звездолетов лазерными пушками пожгут! Легко!
— Ха! Да драконы вон любой ведьме скажут, и она эти звездолеты в ночные горшки превратит, а их экипажи — в их содержимое!
— Да эту ведьму любой звездный десантник в секунду из бластера замочит!
— Этот твой десантник если что и замочит, то только собственные скафандровые штаны, когда его в полночь за шиворот какой-нибудь вурдалак или тролль схватит!
Сквозь пески и барханы
В Советском Союзе наиболее хлебными в контексте доступности книжного дефицита считались республики Средней Азии. Как рассказывали, в тамошних кишлаках и аулах можно было купить практически любую изданную в СССР книгу. Причем купить по строго установленной государственной цене, которая была одинаковой и в Караганде, и в Таллине. При Советах стоимость проезда до нужного места была относительно недорогой, поэтому книголюбы со всей страны устремлялись на Восток державы. И прельщала их не сказочная пещера Али-Бабы, а прилавки среднеазиатских сельских книжных магазинов. Ведь именно на них были разложены самые настоящие бумажные сокровища — товар, за продажу которого легко можно было выручить десятикратную прибыль.
Характерно, что на берега Амударьи за литературными изысками отправлялись не только потенциальные спекулянты, но и обычные книголюбы. Например, я знаю одну женщину, которая, подкопив деньжат, регулярно посещала «книжный клондайк». По наивности ей тогда казалось, что, вкладывая честно заработанные деньги в «валюту в твердых переплетах», она тем самым обеспечит себе безбедную старость. Собрала она таким образом тысячу томов, потратив на них, без стоимости поездок, примерно три тысячи рублей. И успокоилась — «на руках» цена этих книг была 15–20 тысяч рублей. По тем временам это были фантастические деньги. Однако новые, постсоветские годы на корню разрушили изначальные планы любительницы прибыльного чтива. В 90-е советские книжные издания утратили свой сверхвостребованный статус — их стали продавать за бесценок, а иногда и вовсе выбрасывали на помойку. Большинство книголюбов тогда бросились скупать ранее незнакомые советскому читателю романы, среди которых были повествования о вампирах, оживших мертвецах, грозных фэнтезийных воителях и колдунах.
На горизонтах «дикого капитализма»
В период правления Ельцина многое из перечисленного выпускалось в твердых ламинированных обложках с яркими изображениями полуобнаженных девиц в доспехах, сидящих на драконах или фантастических тронах — подобных сюжетов было немерено, и часто они не имели никакого отношения к содержанию книги.
Помня об интересе соотечественников к советской серии «Золотая рамочка», сразу несколько издательств стали выпускать книги в похожем оформлении, некоторая часть из них даже печаталась за рубежом.
Книги перестали быть дефицитом, с полок магазинов навсегда исчез псевдолитературный балласт, да и стоимость новых изданий среднего уровня была довольно доступной для массового читателя. При этом тиражи книг упали в 10–20 раз. Ощутимый удар по российскому книгопечатанию был нанесен рухнувшим в августе 1998 года курсом рубля. Некоторые издатели ради того, чтобы хоть немного сдержать рост цен на свою продукцию, заметно снизили ее качество. Из-за метаморфоз, происшедших с валютой, пришлось отказаться от печатания книг на иностранных типографских предприятиях.
Во Владикавказе все еще функционировал книжный рынок. Его уже не называли «черным» (страна стала капиталистической) и передислоцировали в здание шахматного клуба, расположенное в Центральном парке отдыха им. К. Л. Хетагурова.
Одно время там действовал весьма своеобразный алгоритм продажи книг. Два продавца рано утром приходили к началу торговли с очередной партией новинок, полученных накануне из Москвы. Они продавали их по невысокой цене, стремясь, чтобы к следующему завозу не осталось нереализованных экземпляров. А вот те, кто приходил на «точку» позднее, ближе к полудню, вынуждены были приобретать желаемое у господ-перекупщиков, которые значительно увеличивали утренние цены. Несмотря на такие затейливые коммерческие ходы, книжный рынок выходного дня со временем окончательно выдохся и прекратил свое существование.
Книжная торговля новой эпохи
В нулевых годах в широкой продаже появились тома с отличной полиграфией, с тиражами впятеро меньшими и с ценами впятеро большими, чем в 1990-х.
Законы коммерции нового тысячелетия наложили свой отпечаток и на владикавказскую торговлю печатными изданиями. У нас появились книжные магазины премиального уровня, а большинство торговых точек прежнего образца, насколько мне известно, стали делать упор на реализацию литературы учебного характера и канцтоваров. Художественную литературу они стали чаще привозить на заказ.
Еще в середине лихих 90-х в России стали появляться семьи, в квартирах которых не было ни одной книги. Лет тридцать тому назад одна моя знакомая разошлась с мужем из-за полной ментальной несовместимости. Обсуждая со мной это безрадостное событие, она сказала, что в доме ее бывшего избранника, где они прожили весь период супружества, было всего две книги — телефонная и «туалетная». Последняя лежала на полке в уборной, где ее на протяжении многих десятков лет читали представители нескольких поколений семьи владельцев жилья. Этот весьма увесистый том был издан еще в сталинские времена и с тех пор столь экзотического места своего хранения и чтения не покидал. Интересно, дотянула ли «туалетная» книга до начала нового тысячелетия? И насколько долго она там продержалась? Ведь в нулевых годах от своих домашних библиотек стали избавляться даже знакомые мне граждане с научными степенями.
С течением времени тиражи книг уменьшились в разы. Широкое распространение получили новые носители информации, и люди стали читать новинки и классику посредством телефонов, компьютеров и электронных книг. Последние способны вместить в себя объем литературы, сопоставимый с фондами довольно крупной публичной библиотеки.
Новые времена сделали поистине царский подарок слабовидящим людям и тем, кто, находясь в полном сознании, прикован к постели тяжким недугом и не может самостоятельно держать в руках даже самый легкий, почти невесомый том. Аудиокниги наполнили их мир широчайшей и ярчайшей по эмоциональному окрасу палитрой литературных произведений. Причем появилась возможность слушать их в исполнении профессиональных актеров-чтецов.
А вот обычные книги стали утрачивать свой некогда постсоветский общедоступный статус. Например, те же «Золотые рамочки» издаются по сей день, но их стоимость измеряется сегодня несколькими тысячами рублей. Они — классические «малотиражки».
Да, при их изготовлении используется высококлассная бумага, некоторые снабжены ляссе. Но при этом их цена за последние тридцать лет увеличилась в среднем в 180–200 раз! Курс доллара, кстати, за тот же период вырос лишь в 22–24 раза. Таким образом, относительная доступность книг этой серии лично для меня примерно сравнялась с тем, сколько за них просили на советском черном рынке в середине 1980-х годов — сейчас я на свою зарплату могу купить 6–8 экземпляров, как и 40 лет назад.
В наши дни роскошно изданная книга с золотым срезом и изысканными иллюстрациями является престижным подарком «большому человеку». Подобные издания в значительной мере утратили свой статус объекта чтения и перешли в категорию дорогих сувениров.
Кроме книг и марок владикавказские коллекционеры покупали и приобретают по сей день огромное количество предметов тематического собирательства: антиквариат, монеты, виниловые пластинки, произведения живописи и скульптуры, значки, диафильмы, лицензионные аудио- и видеодиски, модели автомобилей, кораблей и образцов военной техники, карманные календарики и многое-многое другое — все то, что делает их жизнь интереснее, наполняет ее увлекательным процессом поиска необходимого экземпляра, заметно расширяет кругозор и обогащает знаниями о самых разных гранях окружающего их мира.