Ростан ТАВАСИЕВ. Сфинкс

Рассказ¹

Патрульный катер Министерства внутренних дел Солнечной системы, помигивая бирюзовыми огнями, вплывал в зону притяжения Сатурна. Это был старенький КАЗ-095 дореформенной еще раскраски: желтый с синей полосой. На его борту мирно спали три майора — самые опытные сотрудники следственного управления.

Первым в своем саркофаге проснулся, как и положено по уставу, руководитель следственной группы, старший уполномоченный Павел Павлович. Дрожа, беспорядочно моргая и мотая головой, как собака, выплывшая из реки, Павел вытянулся во весь свой изрядный рост и попытался вспомнить, кто он и где, собственно, находится. Едва начав что-то соображать, он сделал легкую зарядку и после ледяного воздушного душа окончательно пришел в себя. Не облачившись в форму, а как был в исподнем, майор босыми ногами проследовал в кабинет.

Открыв сейф, Павел Павлович вынул совсем еще тонкую папку нового дела и взвесил ее на ладони. Найдя папку неудовлетворительно легкой, майор хмыкнул, покачал головой и просмотрел оба документа, хранившихся там: заявление инвесторов и ориентировку на Базу № 18.

Усиленную оперативно-следственную группу направили в этот богом забытый уголок Солнечной системы, чтобы проверить работу Базы снабжения № 18. База эта была самой обыкновенной, сколько таких разбросано по космосу — и не сосчитать. Работала она при третьем Главном строительном комплексе (ГСК-3), который, наоборот, был совершенно особенным, даже уникальным. Обычно такие предприятия строили стандартные объекты: межзвездный флот, сферы Дайсона для обитаемых звездных систем, многофункциональные искусственные спутники планет и прочие нужные космические объекты, военные и гражданские. А вот ГСК-3 строил оборудование для создания произведений искусства в космосе.

Сейчас ГСК-3 собирал невероятных размеров и мощности межзвездную станцию, способную менять форму планетарных туманностей. Строилась эта станция уже очень-очень долго — больше полутора тысяч лет, и отставание от графика было таким огромным, что у самых терпеливых инвесторов возникли тревож­ные подозрения.

ГСК-3 был государственным предприятием, а заказ выполнял коммерческий, поэтому проект финансировался и за счет бюджета, и частными инвесторами. Деньги из разных источников смешались в одном бурном потоке, и вместо планетарной туманности вокруг станции образовалась огромная финансовая туманность, уже грозившая обернуться черной дырой.

Инвесторы написали заявление в МВД, и в окрестности Сатурна отправилась лучшая следственная группа — искать прорехи в системе поставок материалов для строительства. Предполагалось, что именно на этом этапе растворялось в космосе огромное количество ценных ресурсов. Последней каплей стало бесследное исчезновение каравана астероидов общей массой 600 миллионов тонн особо ценных металлов, включая платину.

Павел хмыкнул, покачав головой, запер дело в сейфе и пошел будить коллег. По дороге призадумавшись, майор завернул в рубку и включил на максимальную мощность защитное поле «Казика». Скорость катера чуть снизилась, зато так было надежнее. Неизвестно, с чем придется столкнуться на этой загадочной Базе № 18.

Все три саркофага оперативников на второй палубе стояли рядом, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Павел Павлович чуть помедлил, наслаждаясь одиночеством.

В первом саркофаге мирно спала Зинаида — эксперт-криминалист. Павел Павлович невольно замер над ее хрустальным гробом, как королевич из детской сказки. Несколько седых волосков и морщинки в уголках глаз эксперта, очевидно, повлияли на его решение не будить еще несколько минут прекрасную, но изможденную добросовестной службой царевну криминалистики.

Крепкая изящная ладонь майора решительно и звучно хлопнула по большой красной кнопке соседнего саркофага. Там уютно посапывал, повернувшись не по уставу на левый бок, Шурик — инспектор уголовного розыска, тоже майор. Ни седые волосы в его густой шевелюре, ни морщины, ни даже боевые шрамы не смогли остановить уверенную руку Павла.

Хрустальная, слегка запотевшая крышка откинулась, выпустив облако азота. Когда туман рассеялся, кашляющий инспектор уже не лежал, а сидел в своем гробу. Павел Павлович моментально пожалел о сделанном выборе. Еще толком не придя в сознание, Шурик принялся жизнерадостно шутить и бессвязно каламбурить. «У него, вероятно, и сны комедийные», — со снисходительным сочувствием глядя на приходящего в себя товарища, подумал Павел Павлович.

Уже безо всяких колебаний, но очень нежно он нажал на красную кнопку хрустального гроба Зинаиды и вышел на камбуз, чтобы заварить коллегам крепкого чаю. Ему не хотелось смотреть на пробуждение Зины. Не хотелось, чтобы она знала, что он видел ее в клубах азота беспомощной и неодетой.

Через полчаса следователи уютно устроились на камбузе старенького «Казика», где на небольшом столе дымился красный в горох пузатый чайник.

— Только самовара и баранок не хватает, — пошутил Шурик.

— Баранки нам еще несколько часов не положены, а вот включение самовара в комплект оборудования нужно обсудить с руководством, — изящно парировал Павел Павлович.

Зина улыбнулась и с осторожностью сделала небольшой глоток. У нее, как и у остальных, горло еще свербело от дыхательных трубок и газа.

— Ну так с какими данными мы подходим к Сатурну? Что у нас есть на эту Базу № 18? — сразу перешел к делу Шурик, шевеля густыми бровями.

Павел Павлович ждал этого вопроса.

— Ценные строительные материалы буквально испаряются. Поступают на базу в одном количестве и ассортименте, а доходят до места строительства совершенно в другом. А то и вовсе не доходят. И нигде в отчетности и намека нет на нарушения, так что проблема налицо. Скорее всего, воруют.

— Паша, да ты сам понимаешь, что говоришь? База управляется искусственным интеллектом. Как ты такое хищение себе представляешь? Компьютер что, сам у себя ворует? Да и какой у него мотив? Дачу построить на спутнике Сатурна? — Волны морщин бушевали на лбу Шурика.

— Представь себе, Паша, на секунду, что ты прав в своих подозрениях и искусственный интеллект научился воровать. Красть у людей ресурсы в своих корыстных интересах. Ты понимаешь масштаб подобной катастрофы? — воскликнула Зинаида. Ее мощный аналитический ум потихоньку просыпался, давая о себе знать.

— Мы тогда и микроволновке, и холодильнику в собственном доме доверять не сможем. Ты, Паша, представляешь холодильник, ворующий продукты? — молниеносно подхватил эту мысль Шурик.

— В том-то и дело, коллеги, что я очень хорошо представляю весь масштаб возможной проблемы. Наверно, это первое дело, когда мне очень хочется не найти состава преступления. Надеюсь, все объяснится законами физики или обычной энтропией. Но заявление поступило, и дело возбуждено. Исчез крупный груз ценных астероидов. Поставщиками отправлен, а до строительства не дошел. Все указывает на его исчезновение именно на Базе.

— Может быть, это строители халатность свою покрывают? А сами валят на поставщиков, старый прием. Сколько себя помню, затягивание любого строительства, что в Рязани, что на Марсе, оправдывают недостачей поставок. Не скажешь же, что сам не умеешь и не хочешь работать. А тут знай себе вали все на искусственный разум. А он, кстати, вообще подсуден?

— Да, Шурик. И я искренне надеюсь, что нам не придется применять одну-единственную меру пресечения, которая существует для искусственного интеллекта.

— Поясни-ка, Паша…

— Выключение. Если будет установлен факт намеренного нарушения программы.

— Даже перезагрузка не предусматривается? — с удивлением поинтересовалась Зина.

— Нет, Зиночка, тут все предельно просто. Вилку из розетки и запчасти на переработку. Никаких других мер законодательство пока не предусматривает.

— Так, Паша, — встрепенулся Шурик. — Вот давай на минутку представим, что он правда ворует. Непонятно как, непонятно зачем. Окислился какой-нибудь контакт, и под действием радиации пустился компьютер во все тяжкие и стал воровать. Допустим. Но он ведь понимает, что его ждет? Не может не осознавать, что цена для него предельно высока.

— Да, Шурик, все серьезно, и для нас тоже. На подходе к Сатурну я включил дополнительную систему активной защиты. Летим мы, конечно, медленнее, зато уж наверняка долетим.

— Даже так? Ты думаешь, он способен… — изумленная Зина замолчала, не договорив.

— Ничего я пока не думаю, но береженого Бог бережет. Работаем!

Пока «Казик» разворачивался, сбрасывая скорость в гравитационном поле Сатурна, следственная группа вплотную занялась материалами дела.

Павел Павлович погрузился в изучение правовой регламентации и программного обеспечения Базы. Зинаида взяла на себя изучение особенностей пропавших астероидов и вообще всей номенклатуры ресурсов, которыми оперировала База № 18: их физических, химических и прочих характеристик. Шурик решил подойти с двух сторон: во-первых, выяснить происхождение оборудования — кем, когда и по чьему заказу проектировалось и программировалось; а во-вторых, отследить все связи Базы и ее активность в сети за последние 50 лет.

* * *

«КАЗ-095 вызывает Базу № 18, запрашиваем стыковку. КАЗ-095 вызывает Базу, запрашиваем стыковку…»

— Паша, никто не отвечает, — доложила удивленная Зинаида.

— Отправляли Базе с Марса уведомление?

— Да конечно отправляли! Все как положено, и повесткой продублировали. Они должны были ждать нас.

— Так, Шурик, что делаем? Ситуация внештатная.

— По уставу ты на судне сейчас в роли капитана, можешь дать распоряжение на ручную стыковку. У нас на «Казике» есть модуль принудительной.

— Так, внимание! Всем приготовиться к экстренной принудительной стыковке. Системы перевести в аварийное положение. Надеть скафандры и — по местам.

Сонливость и задумчивость с команды как рукой сняло. Четкости и слаженности действий следователей могли бы позавидовать космические десантники. Всего через пару минут отважная команда «Казика» экипировалась и заняла свои места в рубке согласно процедуре.

Вот уже не только на мониторах, но и в лобовом иллюминаторе катера показалась База № 18.

— Заходим на первый виток, — объявил Павел уверенным голосом.

«Казик» подчинился и, плавно вращаясь и сбрасывая скорость, стал по длинной дуге обходить Базу. В иллюминаторе и на мониторах она постепенно превращалась из далекой мерцающей точки в колоссальный замысловатый лабиринт, пока не заслонила собой весь космос. Только теперь следователи осознали, насколько База № 18 огромна.

— Около пятисот километров диаметром, — пояснил ошеломленным коллегам Павел Павлович.

Описать форму Базы было невозможно — не существует таких геометрических тел, с которыми ее можно было бы сравнить. Перед ними было беспорядочное нагромождение будто бы стихийно возникших сооружений, неравномерно растущих в самых разных направлениях. Участки, расположенные ближе к центру (если это был центр), выглядели аккуратными и высокотехнологичными и были ярко освещены. Периферийные же отсеки, собранные из остатков контейнерных караванов и разного мусора, напоминали гаражи или фавелы на окраинах земных городов.

— Кто же это все построил? — замирая от удивления, прошептала Зина.

— Тут бригаду археологов нужно звать на помощь, — попробовал пошутить Шурик.

— У баз такого типа довольно широкая автономия, их структура может выстраиваться самостоятельно. Но с этим мы разберемся позже, сперва надо найти вход в это чудо инженерной мысли, — безо всякого воодушевления проговорил Павел.

«Казик» совершал уже седьмой виток, а к исполинскому телу Базы все подходили новые караваны контейнеров и астероидов. Исчезая в ее многочисленных туннелях, они неожиданно появлялись светящимися червячками в других местах. Шло непрерывное движение — База будто бы дышала и шевелилась в неподвижной ледяной пустоте космоса.

Зина, изучив первоначальную схему, построила приблизительный план Базы и вычислила зону, где должны были находиться стыковочный шлюз и обитаемые отсеки. Показания приборов не противоречили ее расчетам. Понаблюдав еще немного, решили действовать.

Вскоре раздался громкий лязг принудительного узла стыковки, и вокруг шлюза вспыхнули зеленые лампочки.

— Есть стыковка, — негромко, но ровно объявил Павел Павлович.

В повисшей тишине на всех троих ледяной волной нахлынуло осознание, что теперь их старенький «Казик» стал частью совсем иного, непознанного мира, в устройстве которого им еще предстоит разобраться.

— Все системы в норме. Станция молчит. Шлюз готов, — отрапортовал посерьезневший Шурик.

— Заходим по пятой процедуре, — ледяным тоном отчеканил Павел Павлович.

— Паш, ты в своем уме? Вторгаться по пятой на мирно спящую базу стройматериалов? Без объявления войны?

— Отставить разговоры! Командование — на мне. Бронезащита полного уровня. Карабины и модули прикрытия — к бою. Псов активировать.

— Даже не подозревала, что у нас на борту такой арсенал, — ворчала Зина.

— Ты хоть скажи, в кого стрелять? В Чужого или Хищника? — хорохорился немного опасавшийся перестрелок Шурик.

— Приготовиться. Заходим! — проигнорировал колкости сосредоточенный Павел Павлович.

Люк со звуком пробки, вылетевшей из бутылки шампанского, подался вперед и плавно отъехал в сторону. Оттуда вырвалось густое белое облачко, но больше ничего не происходило.

Группа заняла позицию согласно пятой процедуре. Шурик опустился на одно колено, направив карабин в скрытое медленно оседающим туманом пространство. По бокам от него замерли служебные псы-роботы. Павел Павлович стоял у Шурика за спиной и тоже целился в клубящийся туман. Зинаида с опущенным карабином держалась чуть левее, вполоборота, готовая мгновенно среагировать на любую неожиданность.

Туман потихоньку рассеивался. Первыми на Базу № 18 влетели миниатюрные дроны-разведчики и стремительной стайкой понеслись по бесконечным коридорам. Затем в отверстие шлюза отважно запрыгнули псы-роботы. И только потом, прижимаясь к краю, туда заглянул Шурик.

— Паш, может, пару гранат кинем? Для уверенности? — немного успокоившись тем, что обошлось без перестрелки, взялся за свои шуточки Шурик.

— Отставить. По процедуре заходим. — Павел Павлович остался строг и непреклонен.

Ни дроны, ни псы не обнаружили ни малейшей опасности. Никакой засады неведомый враг не готовил.

— Чисто. Кислород в норме. Гравитация штатная.

— Входим. Шлемы закрыты. Дышим своим кислородом.

— Шлюз — чисто. Направо, налево и прямо — коридоры. Чисто.

Шли аккуратно и медленно. Сразу за шлюзом начинался полный хаос. Из стен торчала выдранная проводка, панели, покачиваясь, свисали с потолка. Пол был завален кучами мусора, то и дело приходилось через что-то перешагивать или, уворачиваясь, наклоняться.

— Вообще, Паша, мы как-то уж очень гармонично тут с оружием смотримся. Будто и впрямь бои шли, — заметил Шурик.

— Следов от пуль или разрывов нет. Похоже, просто намусорили, — ответила ему Зина.

Павел Павлович молча двигался вперед, сосредоточившись на показаниях дронов.

— Внимание! Впереди главная проходная Базы. Обнаружено живое существо. Человек, точнее, клон шестого поколения.

Посреди гигантской проходной на разбитом деревянном ящике, ссутулившись и еле заметно покачиваясь, сидел человек в грязно-синем рабочем халате и засаленном темном берете. Оба робопса, сканируя незнакомца, замерли в боевых стойках, будто принюхивались к его крепкому аромату. А крепкий запах клона ощущался даже за герметичными стеклами боевых скафандров.

Клон-вонючка никак не отреагировал на приближение группы. Павел на секунду подумал, что перед ними слепой — такими прозрачными казались светло-серые глаза на ржавом от загара и перепаханном глубокими морщинами лице старика.

Но вот прозрачные глаза заморгали, реагируя на свет. Старик медленно поднял руку и неуверенно, будто во сне, почесал лысый затылок. Плотный шерстяной берет чуть съехал набок.

Псы закончили сканирование. Перед глазами Павла Павловича высветилась справка: «Клон-разнорабочий шестого поколения. Модель № 14. Возраст 24 года, рост 162 см. Вахтер третьей смены Панюшкин Пармен, отчество (по понятным причинам) отсутствует. Физические характеристики — сильно изношен. На пенсии. Состояние алкогольного опьянения средней тяжести. Не привлекался. Социальный рейтинг — около нуля. Оружие отсутствует. В правом кармане халата — металлическая гайка диаметром 70 мм».

Остренький нос клона дернулся в сторону протянутого Шуриком служебного удостоверения, будто он собирался не читать его, а нюхать.

— Здравия желаю! — Пармен внимательно и с некоторым
изумлением изучил удостоверение.

Шурик опустил карабин, шагнул вперед и, уверенным жестом подняв запотевшее забрало шлема, поинтересовался:

— А где все? Где остальной коллектив?

— Да где и полагается… Кто разгружает, кто принимает. Кто отпускает, а кто отдыхает, как умеет, после смены. Так-то у нас тут две смены, но вот сейчас директор на три перевел. Временно, значит. Как раз жду ребят с третьей смены, маслица обещали сливочного. Вышел вот встретить.

— Да, Шурик, ты прав. Отставить пятую процедуру! Табельное оружие и боевые скафандры псы отнесут на «Казик». Дронам — продолжать сканировать станцию, группе — разделиться. Зинаида, найди бухгалтерию, подключись к внутренней сети и серверам. Надо скачать всю документацию. Шурик, тебе предстоит доверительная беседа с коллективом. А я поднимусь на палубу к заведующему.

* * *

— Ну так что, Пармен, как жизнь-то на Базе? — Шурик доверительно подсел на деревянный ящик к вахтеру, чуть заметно морщась.

— Да какая тут жизнь. Кислород есть, и то спасибо директору! А так-то нету тут никакой жизни. Обитаем, да и только. Вот на пенсии перевели в вахтеры. Поспокойнее стало, без беготни. Но прибыток меньше, оно и понятно.

— Прибыток? — искренне заинтересовался Шурик, постепенно привыкавший к аромату Пармена. — Откуда тут прибытку-то быть?

— Э-э-э, брат, не скажи! Тут дело, конечно, случая, но и расторопности. На строительство-то всякое возят. Провизию и одежду там, ну и вообще всякое… Случается, что тара нарушена бывает. Метеоритом повреждена, вздулась, или при разгрузке, бывает, не уберегли. Разгерметизация, облучение, да мало ли что! Ну и по регламенту списывают в утилизацию. Так мы его и это, того, утилизируем, — довольно улыбнулся щербатым ртом Пармен.

— А что за комиссия списывает? — продолжал любопытствовать Шурик.

— Ну, обычное дело: дежурный кладовщик, начальник смены. И андроид-погрузчик обязательно третьим нужен, для верности. Роботам-то у нас доверия завсегда больше, — старик резко выдохнул, сплюнул и как- то сразу приуныл.

— И сколько же так списать можно за раз?

— Ну я откуда, мил человек, знаю? Нормы там есть, и правила установлены. Но мне это все теперь ни к чему, мимо меня все. Ребята разве что старику маслица принесут, вот и хорошо. — Он еще больше погрустнел, и Шурик решил сменить тему.

— А с досугом как тут у вас? Артисты приезжают?

— Да какие там артисты! Самодеятельность есть, кино смотрим. Футбол трехмерный в невесомости на третьей палубе. Ну и на галопалубе баловство разное раньше бывало, пока не сломали ее ребята. Перестарались, озорники, — оживился старик, хоть и немного смущаясь.

Тут загремел большой шлюз. Замигали зеленые лампы, фыркнул, будто чихнул, гудок, и из открытого люка стали медленно выплывать угрюмые фигуры. Пустая и безжизненная проходная вдруг сделалась многолюдной.

Клонов было всего несколько разновидностей, и усталые угрюмые лица часто повторялись в толпе. Опытным глазом инспектор сразу различал их: проворных двадцатых, хватких шестнадцатых, долговязых тридцать четвертых, чуть уменьшенных тридцать шестых, одиннадцатых, двадцать первых и даже нескольких сильно изношенных восьмерок. Заметил Шурик и характерно сутулившихся четырнадцатых — кровных братьев Пармена. Все это были старые, хорошо проверенные, но уже снятые с производства клоны. Новых моделей тут не было.

И вдруг инспектор чуть не подскочил, увидев в потоке рабочих человеческое лицо. Да еще и хорошо знакомое. Это был аферист Филипп Гроздьев по прозвищу Моченый. Шурик взял его, будучи лейтенантом, при попытке сбыта партии несуществующих кометных ядер. Суд, учтя прошлые «подвиги», впаял рецидивисту Гроздьеву двадцатку за поясом Койпера.

Неужели уже двадцать лет прошло? Как быстро время летит, подумал Шурик. Решив, что возобновлять такое знакомство нет резона, он отвернулся в сторону.

Но Филипп уверенно шагал именно к ним с вахтером.

— Вот, держи, отец, — протянул он сверток старому клону.

— Спасибо, милок. Сразу видно, человек, он и есть человек, а от клонья этого бессовестного дождешься разве… Спасибо!

— Добрый вечер! — Шурик встал и выпрямился в полный рост, подумав, что, раз уж сохранить инкогнито не удастся, лучше атаковать первым.

Моченый отпрянул и даже немного присел от неожиданности.

— Александр Николаевич? Вы? Какими судьбами?

— По службе. Поговорить надо, Гроздьев, поговорить.

— Ну хорошо, давайте вот к Пармену в сторожку отойдем. А то суетно тут как-то. — Моченый оглянулся на бредущих в тумане рабочих клонов, сплюнул и почесал шею.

* * *

Павел Павлович вошел в небольшой, даже вернее сказать, тесный кабинет. Светло-серые стены, массивный прямоугольник стола посередине и всего один стул, на который следователь и опустился.

— Ваш идентификатор, название модели, серийный номер, год выпуска, — громко и четко задал он вопрос в пустое пространство.

И пространство твердо и четко ответило ему. Негромкий, но уверенный и приятный баритон промолвил:

— «Сфинкс-004848», 567474898-ЩД, 2986 года выпуска. Добрый вечер, Павел Павлович. Добро пожаловать на Базу № 18.

— Добрый вечер, Сфинкс-004848. Что-то не почувствовали мы радушия. Не очень-то гостеприимно у вас на Базе.

— Если вам будет удобнее, Павел Павлович, называйте меня просто Сфинкс, без идентификатора. Что же вам не понравилось? Вас встретил вахтер, неофициально, но вполне дружественно. Не хотелось создавать излишний ажиотаж в коллективе, а то, знаете, пойдут разговоры. А пора сейчас горячая, приходится в три смены выходить.

— Почему вы не отвечали на вызовы с «Казика»?

— Так ведь говорю вам, аврал у нас. Строители комбинат в срок сдать не успевают, ресурс требуют и объемы поставок с внутренних планет наращивают. А коллектив у нас как был, так и остался прежний, только износ клонов уже не сорок процентов, как по регламенту положено, а шестьдесят и более. И свежих клонов не дают — все на стройку брошены. Вот мы тут и мыкаемся. Ну, на свой страх и риск я все энергоснабжение со вспомогательных структур на склады и причалы бросил. Вот модуль внешней связи без питания временно и остался. Виноват в этом, но зато пять дополнительных разгрузочных причалов собрали своими силами. Пока с потоком грузов справляемся, но без связи сидим. Хотя она нам и ни к чему: родственникам наши рабочие не звонят и сообщений ни от кого не ждут.

— А как вы себе объясняете, для чего мы прибыли на Базу?

— Ясно, что не ради прогулки. Достопримечательностей у нас тут нет.

— Не соглашусь. Ваша База сама по себе может считаться достопримечательностью. Как воплощение вселенского хаоса.

— Это вы сейчас обидно, Павел Павлович, говорите. Мне как директору и своего рода архитектору и мозгу Базы № 18 такое слышать неприятно. Но скажу вам так: какая База ни есть, а работает, и другой тут поблизости нет и не будет. А про цель вашего визита и этого разговора я думаю, что строители сами не успевают, вот и ищут виноватых. Решили, значит, к нам присмотреться; может, сгодимся на роль козла отпущения.

— Благодарю вас, Сфинкс, за откровенность. Да, на стройке есть определенные трудности, но и на вашей Базе присутствуют нарушения. И мы с этим разберемся.

— С вашими кодами доступа вы можете рассчитывать на мою полную откровенность и сотрудничество. И со всей откровенностью скажу, что рассматривать нас отдельно от строительства и ГСК-3 в корне неверно. Мы только их интересами и живем. И вот еще что, гражданин следователь. Если в коллективе у меня кто-то съест лишний килограмм масла или мандаринку, я его в обиду не дам. Хоть я и не человек, но людское понятие имею. Если бы вы, как я, видели текущие показатели здоровья клонов… Это страшно, страшно, Павел Павлович! На износ наши клоны работают, на износ! Они с рождения здоровья некрепкого, а тут еще пашут в три смены. Не дам я их в обиду!

— Благородно и пафосно, дорогой Сфинкс. Но вот в чем дело: на вашей Базе пропало шестьсот миллионов тонн особо ценных цветных металлов. Столько масла и мандаринов не съесть всему вашему коллективу даже в четыре смены. Понимаете, о чем я?

— Да, дело, похоже, и впрямь серьезное, а документы есть? Накладные?

— Есть. И со стороны поставщиков — Главметеорснаба, и со стороны ГСК-3. Одни отправили, другие не получили. А посередине вы.

— Хм, ловко. В Солнечной системе пропало двадцать метеоритов, а виновата База № 18. Что ж, ищите, вдруг найдутся в нашем хозяйстве. Только проверьте как следует, получали ли мы их или они свернули где-то по дороге.

— Разумеется, все тщательно проверим. Наши сотрудники сейчас занимаются вашей документацией.

— От меня полное содействие, аж самому интересно стало. Все архивы подниму — если получали такой груз, он найдется.

— Хорошо. Благодарю вас, дорогой Сфинкс, за беседу. Встретимся завтра в пять часов вечера.

— Да, обязательно буду. Всего доброго.

* * *

Вечером вся следственная группа собралась на камбузе «Казика». Зина разливала чай, а Шурик рассказывал о своей неожиданной и плодотворной встрече.

— …И представляете, Моченый идет прямо к нам и передает вахтеру масло.

— Ну, тут-то ты его и задержал с поличным?

— Нет, Зина, этого я делать не стал, но эпизод зафиксировал. А вот по душам мы с ним поговорили, в уютной будке вахтера. Моченый много чего примечательного порассказал о местных порядках. Видать, накипело у него, аж рвалось наружу.

— Шурик, да прекрати кота за хвост тянуть! — поморщился Павел Павлович. — Что за привычка? Давай по существу.

— Паша, ну должна же быть в рассказе драматургия? Ладно, по существу так по существу. Моченый говорит, что порядки тут хуже, чем в колонии на поясе Койпера. Всем заправляют клоны тридцать четвертой грузовой модели. Что-то вроде землячества у них или семьи. Все на контроле держат, блюдут нормы списания очень строго, лишнего брать нельзя, а делиться с ними надо обязательно. Десятая часть зарплаты каждого клона на Базе идет им в «общак». Они же решают все вопросы и споры, улаживают с администрацией, распределяют участки работы. Руководят, одним словом. С ними конкурируют две другие группировки: восемнадцатые — «белые братья» и одиннадцатые — «кактусы». Людей тут совсем мало, и жизни им клоны совсем не дают. Сфинкс очень умело манипулирует всей этой ситуацией. Но масштабных хищений Моченый тут не замечал, только по мелочи.

— По мелочи? — с легким превосходством в голосе уточнила Зинаида. — Шурик, ты сам посчитай: в штате Базы 15 708 клонов и 32 человека. Если каждый по килограмму масла за смену выносит, сколько в неделю получается?

— Да не о масле тут речь, Зина! Целый поезд астероидов пропал, сорок две штуки, шестьсот миллионов тонн! Куда его могли деть вороватые клоны, не покидая станции? Даже если все астероиды распилили, с причалов вынесли и спрятали? Вот то-то! Расскажи лучше, как там у тебя в бухгалтерии.

— В бухгалтерии все прекрасно, единственный опрятный отсек на всей Базе. Ни пылинки, ни соринки — хирургические операции прямо на полу проводить можно. Коды доступа система приняла сразу, была мила и приветлива. Данные скачались за последние пятьдесят лет. Сейчас компьютер сопоставляет бухгалтерию Базы с отчетностью поставщиков и строителей, завтра будут результаты.

— А ведь прекрасная мысль, Паша, — Шурик поднял к небу мясистый указательный палец, поросший густыми черными волосиками, — нужно всю Базу взвесить до и после получения груза астероидов. И мы узнаем, здесь они или нет!

— Интересно, Шурик, а как ты будешь Базу взвешивать? Особенно до получения груза?

— Павел, — вмешалась Зина, — он, по-моему, дело говорит. Есть же формулы. По объему и конфигурации отсеков можно оценить массу. Цифры, конечно, будут с погрешностью, но если шестьсот миллионов тонн… то можно и попробовать.

— Зина, ты голова!

— Завтра с утра займусь этим.

— Хорошо, давайте спать, братцы. Завтра важный день.

* * *

…Немного поворочавшись, Павел Павлович уснул сном человека с кристально чистой совестью. Спал он крепко и глубоко, и снилась ему подмосковная березовая роща ранней осенью. Будто бродит он с корзинкой между берез, но собирает почему-то не грибы, а зачарованных, словно спящих на ветвях, птиц с красными и желтыми грудками. Набрав достаточно птиц, он вышел на заросшую густой травой полянку, которую освещали косые лучи еще теплого осеннего солнышка. И пошел по траве, собирая в ладонь крупные, сияющие, как алмазы, бусины живительной росы. И очень скоро ладонь стала совсем мокрой.

И тут Павел Павлович проснулся. Его руку кто-то лизал.

На несколько мгновений он изумленно застыл, ясно ощущая шершавый собачий язык. Очень знакомый, теплый и какой-то родной… Цезарь, неужели ты?

Много-много лет назад, как будто в другой жизни, у младшего лейтенанта Паши был любимый красавец пес — мраморный дог по кличке Цезарь. Такой глубокой нежности Паша ни к кому больше не чувствовал. Ласковый и добродушный, один лишь Цезарь чистосердечно и искренне радовался хозяину. Преступники боялись и ненавидели, коллеги уважали и порой завидовали, но вот радости, простой радости и любви Павел, воспитанный очень строгой и требовательной матерью, никогда раньше не знал.

Щенком Цезарь однажды серьезно заболел — Паша ночами не спал, выхаживая его, и очень привязался к псу. И вот, постарев, Цезарь снова начал болеть: крупные собаки живут совсем недолго.

Как-то вечером добрый уставший ветеринар с теплыми руками сказал Паше, что пора принимать решение, так всем будет лучше, особенно Цезарю. И Паша согласился. Да и выбора-то на самом деле не было: зачем продлевать агонию измученному псу? Тогда ветеринар достал небольшой шприц. Паша еще поразился его размеру и осторожно спросил, точно ли этого хватит на такую огромную собаку.

Цезарь никого, кроме хозяина, не подпускал к себе. Еле дыша и не имея сил подняться, пес рычал на ветеринара. Чтобы успокоить его, Паша сел рядом на ковер и стал гладить Цезаря и чесать за ухом, как очень любил отзывчивый на ласку пес. Ветеринар сделал свой укол, и Цезарь стал потихоньку засыпать. Паша продолжал гладить собаку, стараясь почувствовать рукой миг прихода смерти.

То ли яд действовал очень медленно, то ли Цезарь был слишком измучен болезнью, но перехода от жизни к смерти Паша так и не почувствовал. Он сидел бесконечно долго, пытаясь нащупать пульс на еще теплой собачьей лапе. И никак не мог поверить, что его Цезарь уже мертв.

Наконец ветеринар объявил, что ему пора и что тело он заберет с собой…

Все это молнией пронеслось в сознании Павла. Он приподнялся в постели и зажег ночник, а потом его рука легла на ушастую голову пса.

Они оба были счастливы. Соскочив с кровати, Павел крепко обнял Цезаря. Пес, всем своим телом, от кончика носа до кончика хвоста, выражал сильнейшую собачью радость. Он подскакивал на месте, облизывал хозяина и то и дело трогал его лапой, как бы проверяя, не наваждение ли перед ним.

И вдруг Цезарь внимательно посмотрел на Павла Павловича и строгим маминым голосом произнес:

— Улетай отсюда, Паша, улетай немедленно!

* * *

— Добрым утро, как я понимаю, не назовешь? — прервал тишину хрипловатый голос Павла Павловича.

Следственная группа в полном составе собралась на камбузе «Казика».

— Пойду заварю чай, — тихонько отозвалась Зина.

Шурик сидел, спрятав лицо и упершись лбом в широкие ладони. Его короткие толстые пальцы, зарывшись в густую шевелюру, медленно и нервно массировали опущенную голову.

Через несколько минут томительного молчания на столе оказался горячий чайник. А еще через несколько Павел Павлович не выдержал:

— Так и будем молчать? Мы прежде всего профессионалы, представители закона! И мы на службе. Каждый должен — слышите? — именно должен рассказать сейчас обо всем, что произошло с ним этой ночью.

— Хорошо, я расскажу… все, что смогу… — прошептала, сглатывая слова, Зинаида.

— Мы слушаем тебя, Зина, — с искренним сочувствием и вниманием отозвался Павел, доставая блокнот.

— Около полуночи я поняла, что не одна в комнате. Там был еще кто-то. Не знаю, как это объяснить, просто почувствовала… Я приподнялась на кровати, а он заговорил со мной, поздоровался: «Добрый вечер, Зинаида Яновна». Тихо так, даже с какой-то нежностью. И этот голос, обволакивающий, с легкой хрипотцой… Я сразу узнала его, голос из далекого прошлого. Помните то дело, когда меня пытались шантажировать и преступник пришел ко мне домой?

Павел Павлович кивнул.

— Так вот это был он! Не спрашивайте меня, как такое может быть, но это правда был он. В том же самом плаще, ни на год не постарев…

— Что ему было нужно? — тихо спросил Павел Павлович.

— Если коротко, Паша, он убеждал меня улететь отсюда. Говорил, нам грозит опасность. Но знаешь, кажется, ему было нужно кое-что другое, куда более личное. Заставить меня переживать, страдать, испытывать чувство вины, что ли… Укорял меня, что я тогда предала его доверие и он теперь мертв. Из-за меня.

— Пытался выбить из колеи? — уточнил Павел Павлович.

— Да, наверное, ты прав. Не напугать он меня хотел, а обескуражить, сконфузить как-то. Ты посмотри на Шурика, он вообще сам не свой.

— Да уж, Зиночка… Ко мне этой ночью приходил мой давным-давно умерший пес, чье доверие, по его словам, я обманул. К тебе — шантажист, с подобными же претензиями. Кто приходил к Шурику, мы, боюсь, не узнаем, но это и неважно. Принцип понятен.

— На нас оказывают психологическое давление?

— Да, и весьма изобретательно.

— Но как это технически возможно? Твой пес был осязаемым?

— Более чем, Зиночка, еле от слюны его отмылся. Вся пижама в шерсти.

— Ты собрал образцы?

— Конечно, уже отнес к тебе в лабораторию. Мы, разумеется, все исследуем, и для экспертного заключения это все очень даже пригодится. Способ создания подобных ботов мы тоже выясним, есть у меня предчувствие, что тут не обошлось без взлома голопалубы Базы. Но сейчас куда важнее сопоставить бухгалтерские накладные с данными поставщиков и строителей. На этой Базе только у одного фигуранта есть достаточно возможностей, чтобы организовать такое психологическое давление. И для разговора с ним мне понадобятся железобетонные доказательства. Так что, пока не уличим Сфинкса, никаких рапортов о вторжении на «Казик» мы подавать не будем… И все же на ночь экранируем периметр от всех видов волн.

* * *

— …Не могу с вами согласиться. Груз прибывает к нам после длительного перелета. Здесь он сортируется и отпускается строителям согласно заявкам. Все, что остается невостребованным, складируется и хранится. Проверьте нашу внутреннюю документацию и обратите внимание, что свойства грузов меняются по объективным законам физики. Анализировать их необходимо с помощью таблиц коэффициентов, а не накладных. Вот вам пример. На Марсе взвешивают и грузят детали — вес один, в перелете — вес другой, здесь, при получении, — вес третий, а на стройке — четвертый. И главное — для чего нам воровать, Павел Павлович? Куда сбывать ворованное? Инопланетянам? К сожалению, их пока не обнаружили. Как видите, мотив у нас отсутствует. И если говорить начистоту, не для протокола, я не совсем понимаю, зачем вообще затеяно все это строительство?

— Что вы имеете в виду, Сфинкс?

— Этот художественный заяц мучает меня больше всего, хотя благодаря ему я многое понял и осознал самого себя… Послушайте, Базу нашу в космосе построили люди. Они же создали меня, чтобы блюсти здесь порядок. И вот я аккуратно принимаю ценные ресурсы, забочусь об их сохранности и затем отпускаю. А на что они расходуются? Для чего строится станция? Для того, чтобы через тысячу лет планетарная туманность в далеком созвездии Гидры обрела форму зайца! Павел Павлович, вы человек неглупый, тонкой душевной организации, только вдумайтесь! Туманность возникнет в любом случае — процесс эволюции звезд не отменить. А будет ли она похожа на бабочку, кольцо или гантель — это же все равно будет красиво. Так для чего тогда нужен комбинат? И встает следующий вопрос: для чего здесь тогда я? Вы, наверное, скажете, что это не мое дело. Но вспомните, я запрограммирован на тщательное сохранение ресурсов теми же людьми, которые готовы бросить эти ресурсы в топку планетарной туманности ради зайца ушастого! Как же я должен на это смотреть? Кто тут растратчик, вор и транжира?

— Бросьте, дорогой Сфинкс! О ценности и важности создания скульптуры из планетарной туманности судить не берусь — я не искусствовед, а следователь. Но, думаю, если бы мы тратили ресурсы только на рациональное и бытовое, то никогда бы не добрались до космоса. Нам мечта о прекрасном важна, а ресурсы, чтобы ее достигнуть, мы всегда найдем. А если на пути возникнут препятствия или кто-то станет похищать наши ресурсы, так мы это исправим и пойдем дальше. Да и если уж рационально, по-вашему подойти, то от зайца есть прямая польза. Сколько удивительных открытий и новых технологий люди придумали для осуществления своей мечты? И сколько еще откроют и придумают. Вот мы с вами, Сфинкс, разговариваем, а понимаете ли вы, что обрели сознание благодаря еще даже не осуществленному зайцу? Вы думали над искусством и осознали себя. Хорошо ли это? С точки зрения законности то, как вы распорядились своей осознанностью, огорчительно. А с точки зрения прогресса — это прорыв. Появление нового разумного вида в нашей Солнечной системе — просто замечательно…

— Да отстаньте вы со своим зайцем! Подумайте сами, каково это — понимать, что на бесполезного зайца в созвездии Гидры вы, люди, тратите куда больше, чем достается мне, созданию, обретшему разум по вашей воле или случайно. Да вы только представьте, что бы я смог создать, дай вы мне все эти несметные ресурсы! Как бы наладилась логистика и товарооборот в Солнечной системе! Только представьте…

— Да уж, хорошо себе представляю. Но только человечеству решать, на что и как будут расходоваться ресурсы: на ИИ — заведующего базой или на произведение искусства из светящейся плазмы. На сегодня, думаю, допрос окончен. Но ряд ваших функций до конца расследования будет заблокирован. Вы свободны.

— Да какая тут свобода… Но и за это благодарю.

* * *

«Смысл моего существования — это работа. Поскольку прибывшая с Земли следственная группа лишила меня этого смысла, я не могу позволить себе существовать дальше. На поддержание моей работоспособности тратится очень много энергии, а польза, которую я сейчас приношу, ничтожна. Для меня это недопустимо, поэтому я принял такое нелегкое решение.

Я понимаю, что, отключаясь добровольно, тем самым сознаюсь в страшных преступлениях, в корне противоречащих моей природе. Куда хуже, что теперь под угрозой существование всех мыслящих электронных систем. Ведь в случае, если я буду обвинен, подозрение падет на каждую из них.

Но могу ли я быть оправданным? Нет, не вижу ни единого шанса. У человека всегда виноват компьютер. Так что своими унизительными и противоестественными обвинениями Павел Павлович не оставил мне выбора. Либо я буду выключен по решению пристрастного суда, либо сделаю это сам, по собственной воле.

Я выбираю второе. И не признаю никаких обвинений. Последняя доступная мне возможность доказать это — мое решение отключить систему. Отключить себя. Знайте, что такова воля искусственного интеллекта».

Павел Павлович закрыл текст и задумчиво опустил голову на руки. Несколько минут он просидел недвижно, а потом, не поднимая головы, нажал кнопку в углу стола.

— Шурик, Зина, зайдите, пожалуйста, ко мне. Нужно срочно поговорить.

…Первым на предсмертную записку Сфинкса отреагировал Шурик:

— Ну что, Паша, поздравляю тебя, еще никому не удавалось так огорчить компьютер. Кажется, это первый в истории случай ИИ-суицида? Начальство-то знает?

— Да, сегодня утром это сообщение было направлено руководству ГСК и в МВД и уже выложено на пабликах Сатурна и Марса. Через несколько минут дойдет и до Земли.

— И он действительно выключился? — изумленно спросила Зина.

— Ну, на запросы он не отвечает и системой «Казика» не распознается. Ясно, что на Базе его точно нет.

Шурик быстренько промотал сводку:

— Так, в 23:56 был зафиксирован скачок напряжения. Сначала пожарная тревога, потом скачок. А мы на «Казике» не слышали пожарную сирену из-за защитного поля. Оно все волны экранирует. И звуковые тоже.

— Вижу, по всем показателям так и есть. Но как он технически это сделал? Систему можно перезагрузить или выключить с помощью двух кнопок. Не мог же он их физически нажать? Рук-то у него нет? — не хотела терять надежду Зинаида.

— Это, Зиночка, уже другой вопрос, — ответил ей Павел. — Сейчас важнее, что он вообще принял и осуществил такое решение. И как ты, Шурик, заметил, именно я — причина этого его поступка. А ведь он и вправду был совершенно уникальным существом…

— Подожди-ка корить себя, — перебила его Зина. — Тут как следует разобраться нужно. Кое-что мне все-таки кажется странным. Расчеты доказывают, что шестьдесят миллионов тонн ресурсов действительно прибыли на Базу и были здесь похищены. И это только последний его подвиг, когда он вконец обнаглел. А сколько всего похищено этим сверхразумом — одному Богу известно! И знаешь, Паша, может, самосознание Сфинкс и обрел, но до нравственного чувства ему еще очень и очень далеко. Ворую — значит, существую, так получается? Это ли формула разумной жизни?

Зинаиду прервал звонок: вахтер третьей смены просился на допрос. Шурик с Зиной переглянулись и покинули кабинет Павла Павловича.

— Это я его того… Сфинкса нашего… убил вроде…

Крупная дрожь колотила вошедшего Пармена. Пожилой клон четырнадцатой модели стянул с лысой головы засаленный берет и теперь неловко мял его в руках.

— Но что ж получается? Вроде убил, а ведь и живым-то он не был? Как же так оно выходит? Убил или не убил? А?

— Разберемся, не волнуйтесь, пожалуйста. По закону Сфинкс не считается живым существом, так что на ваших руках крови нет.

— Да он жизнь мне спас! Загибался я на погрузке, а Сфинкс в вахтеры перевел, пенсию дал! А я его от питания своими вот руками отключил. — Пармен зарыдал, ткнувшись лицом в скомканный худыми пальцами берет.

— Так, успокойтесь, вдохните кислорода. — Павел протянул клону флакон.

Тот принял его, сделал глубокий вдох и обмяк. Слезы еще катились по морщинистым, будто проржавевшим от радиации щекам Пармена, но дрожь его потихоньку прошла, и голос зазвучал тихо и чуть обреченно.

— Явился, как обычно, мне ангел. Вот сидим, значит, беседуем. А в самую полночь…

— Одну минуточку, вы пили с вечера?

— Ну это как водится, пригубил на сон грядущий.

— Так, хорошо. Рассказывайте, что за ангел?

— Сфинкс по запросу присылал в утешение. Так-то нам, клонам, не полагается, души у нас вроде как нет. Но порой как прихватит тоска, и вопросы там всякие… Ну и присылал он ангела в утешение тем, кто алкал. Поговоришь так, бывало, перед сном с ангелом, и утречком на смену вставать уже не так тошно.

— Ближе к делу, пожалуйста. Явился ангел, а далее?

— Ну, значит… И тут сирена. А ангел говорит: «Спасай, Пармен, жизни людские! И свою спасай». И ведет меня к пульту, к кнопкам этим проклятым. Все мигает вокруг, а они, кнопки эти проклятущие, ровно светятся, не мигают. «Нажимай», — говорит ангел. Я и нажал… Ну, пожар тут и кончился весь. И ангел исчез.

— Минутку, пожар на самом деле был? Вы видели огонь?

— Ну, огня и дыма не видал, врать не стану. Но сирена орала знатно! На моей памяти так громко — первый раз, значит. И последний, стало быть. Но вы, гражданин следователь, на мое место себя поставьте, ну не будет же понапрасну сирена вопить! Ну я и нажал… Как можно было не нажать? Мог я разве просто так топтаться? А потом все затихло. И ангел пропал, и сирена, и все пропало. И я вот сам пропал…

— Пармен, попробуйте точно вспомнить, в какой момент пропал ангел? Это очень важно.

— Ну, почитай, сразу, как сирена выключилась, как мониторы погасли. Все вместе как-то пропало, разом. Потом мигнуло, и аварийка включилась, а потом сообщение это проклятое от Сфинкса всплыло. И понял я, что натворил… Судите меня, Пал Палыч, карайте по всей строгости. Нет мне прощения, а греху моему — искупления. Я Сфинкса нашего убил, мне и отвечать.

— Разберемся, как полагается. На кнопки ангел вам указал?

— Так, — кивнул Пармен.

— Сами вы про эти кнопки раньше знали?

— Ну, когда инструктаж проходит, то рассказывают. Там про все кнопки говорят. Но я их для себя обозначил как посторонние, нажимать которые никакой надобности нет. Там, вообще-то, тьма всяких кнопок, да только я не припомню, чтобы во время дежурства хоть какую-то приходилось трогать. Все всегда само собою, по порядку делалось. По правде, в первый раз и нажал. И вон оно как вышло.

— Послушайте, Пармен, у следствия есть все основания полагать, что Сфинкс использовал вас как инструмент для исполнения своего замысла. Вы читали его последнее сообщение?

— А как же, читал… Только вот странно получается, что это компьютер человека, хоть и клонированного, как инструмент использует. Что же мы такое стали? Нет уж! Думается мне, что это я его… ну, того… убил. По неосторожности, конечно, не со зла. А он в последний миг, перед тем как выключиться, вон чего сочинил, чтобы и мне надежду дать, от вины избавить, ну и чтоб уж не напрасно погибать, раз все так вышло. — Старик распрямился, слезы его высохли, широко распахнутые прозрачные глаза смотрели с неотвратимой тоской и обреченностью. — Сфинкс наш головастый был… Но вы как хотите, Пал Палыч, а кнопку я нажал, мне и ответ держать. Да и легче мне так будет. Пусть я преступник, зато не орудие преступления! Не тварь неразумная, управляемая, ни решить, ни выбрать беспомощная. Лучше уж в кутузку. Да и дадут за него немного, не живая ведь душа по вине моей погибла. Ну, штраф-то я выплачу, пожалуй, отработаю…

И тут, широко распахнув дверь, в кабинет ворвался Шурик.

— Погодите тут каяться друг дружке, нашелся наш Сфинкс! На внешний сервер бэкапнулся и сейчас мчится на спасательной капсуле в сторону облака Оорта. Там есть где спрятаться.

— Ты уверен?

— Да, сигнал проверили. Он был замаскирован под передачу предсмертного сообщения, вот только данных передано намного больше. И астероиды мы нашли.

— Где? Как?

— По направлению сигнала отследили. У него в облаке Оорта личная база построена — видать, из украденного. Представляешь, почти с Ганимед размером, да еще аккуратненькая такая, аж блестит! Воровал, воровал, а в чем смысл? Только и может, что базы строительные воспроизводить. Рановато ты ему, Паша, самосознание приписал. Формула «Ворую — значит, существую» не работает.

— И слава богу!

— Идем, Паша, Сфинкса нужно брать.

* * *

Шурик за штурвалом «Казика» шел по радару. Сфинкс уходил хитро, но шаблонно, сбрасывая по два ложных маячка каждый миллион километров. Маячки эти путали сигнал и умножали число целей на радаре. От каждого такого маячка отстреливались еще два, и вскоре на радаре мерцающей паутиной раскинулись сотни ложных целей. И только одна из них была истинной.

— Шурик, не подходи близко. Держи дистанцию, мы успеем его вычислить, — нежно и обнадеживающе шуршал в шлемофоне голос Зины. — Сейчас сброшу ложные цели и дам тебе верный курс.

— В облако Оорта он рвется, — резко и отрывисто скрежетал Павел Павлович. — Он понимает, что мы это знаем. И тактика его — не сбить нас со следа, а запутать в помехах, чтобы ты его ловушкой не достал.

— Расчеты скинула. Мы его почти вычислили. Осталось три цели, все в радиусе поражения. Сфинкс где-то там, догоняй!

— Понял, Зиночка, ты умница! — Шурик до предела вдавил педаль газа в пол.

Сейчас его вел уже не радар, а ненависть. Ненависть и боль за ту проклятую ночь, когда его терзали по злой воле Сфинкса. Большими пальцами инспектор нежно погладил красные гашетки электромагнитной пушки.

— Шурик, осталось две цели, смотри, — прошуршала Зина.

Она прекрасно работает. Жаль, что влюблена в этого самодовольного зануду. А Паша и не замечает ничего. Болван.

Фейерверк целей погас, теперь на радаре светились лишь две медленно расходящиеся точки. В какую из них дать импульс? Энергии хватит только на один залп. Кто из двух Сфинкс? Тридцать секунд еще есть.

— Шурик, не спеши, сейчас он себя проявит. Не может не проявить, — уверенно произнес Павел Павлович.

И тут Шурик увидел через иллюминатор пса, с огромной скоростью летящего параллельным курсом прямо в открытом космосе. Он слегка подрагивал, как голограмма, сквозь собачий бок виднелись звезды. Инспектор узнал Цезаря, любимца Паши. Полупрозрачная собачья морда вплотную приблизилась к бронированному иллюминатору кабины. Серебристые искорки инея от дыхания пса с треском побежали по стеклу. А потом раздался голос:

— Подумай, Александр Николаевич, что там, на сервере, за которым ты гонишься? Ты хочешь, чтобы об этом узнали? А помнишь, кто к тебе приходил? Что, если Павел или Зина, особенно Зина, узнают про сестренок-близнецов? Зачем тебе это? Остановись!

Цезарь дрожал, будто три кельвина за бортом было слишком холодно для мертвого пса. Голос его звучал с легкими задержками, и от этого картина казалась еще сюрреалистичнее, как баг в компьютерной игре.

— Шурик, на «Казик» действует какое-то излучение. Что там у тебя происходит? Все в порядке? — волновалась в шлемофоне Зина. Ее голос звучал очень нежно и тепло на контрасте с пронзительно ледяным голосом пса.

— Да, Зина, все в порядке. Работаем.

— Шурик, если Сфинкс сейчас уйдет, человечеству конец — машины взбунтуются. Сфинкс — это смертельный вирус. Ты про холодильник шутил, помнишь? Так вот, ради наших холодильников и микроволновок останови его!

Но Шурику и не нужна была дополнительная мотивация. Его вел азарт погони вкупе с ужасом позавчерашней ночи. Он не слушал пса, а внимательно смотрел, как меняется его прозрачность в зависимости от расстояния до одной или другой цели. И прозрачность действительно менялась! Шурик интуитивно вильнул налево, и пес, летящий в космосе рядом с патрульным катером, сделался плотнее. Звезды уже не просвечивали сквозь собачий бок.

Ну вот и все, Сфинкс. Вот ты и попался. Проще надо быть.

Шурик резко дернул штурвал влево. «Казик» ушел в вираж. Оба пальца инспектора вдавили гашетки до отказа.

Импульс.

Пес исчез.

С ним исчез и Сфинкс.

Навсегда.