Современная художественная критика обесценила такие понятия, как Великий, Гениальный, Талантливый, равно как Правда, Любовь, Доброта, Красота, Совесть. Они теряют своё высокое значение, перестают звучать убедительно. Но что же делать, когда мы встречаем личность, достойную их? Хамид Савкуев принадлежит к числу художников, искусство которых не оставляет равнодушным. Тех, кто склонен к эксперименту, жаден до него, он смущает своей традиционностью. Другие недоумевают по поводу пристрастия мастера к темам, посвященным преимущественно истории и быту его народа, третьи, напротив, поражены неистощимостью фантазии, особенностью художественной манеры, наконец, универсальностью его таланта. Его все чаще называют «универсальным, возрожденческим художником». Он одинаково успешно, с поражающими упорством и увлечением работает в живописи, графике, скульптуре, создает вещи прикладного характера. Он работает ежедневно по семь, восемь часов, словно боясь не успеть воплотить в красках, карандаше или бронзе многочисленные образы и сюжеты, которыми буквально переполнен. Высоким профессиональным уровнем Савкуев обязан старейшему художественному вузу России – Институту живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина (бывшая Императорская Академия художеств). Здесь, в мастерской мо нументальной живописи талантливого художника и педагога А. Мыльникова, он постиг важнейшие принципы художественности, научился ценить и творчески осмысливать искусство великих мастеров прошлого и современности. Главная тема творчества Савкуева – жизнь его народа. Десятки картин, сотни рисунков, скульптуры – свидетельство не только его интереса к ней. От работы к работе Савкуев познает свой любимый край, его историю и одновременно спешит высказать свои чувства и размышления. В первую очередь для него становятся важными этические ценности. Чувство Любви к своему народу. Гордости за него реализуются практически во всех произведениях. Однако они не носят дидактический, нравоучительный характер. Несмотря на то, что Правда для художника первостепенна, работам противопоказана прямолинейность. Он «всегда ощущает свои корни, помнит и знает, кто он и откуда», и работать ему «интересно над тем, что напрямую относится к его земле, его народу» («Проросший картофель», «Древо жизни», 2002; «Жертвенный бык», 2003, и др.).
Темпераментный рисовальщик и живописец, он не перестает удивлять необычайной широтой и глубиной композиционного мышления, разнообразием сюжетов. Впрочем, слово «удивлять» никак не определяет задачи самого художника. Это лишь возможная характеристика состояния критика при встрече с его искусством. Оно, повторю, обнаруживает неистощимую творческую фантазию и профессионализм. Художник редко прибегает к жанрам портрета или пейзажа. Однако герои его не лишены индивидуальных характеристик, а действие обычно разворачивается на фоне пейзажа. Его интересует человек не сам по себе, а мир, в котором он живет, без которого изображение для мастера не имеет смысла. Оригинальность композиционного мышления, крупный план, четкость рисунка, активность светотени, сложное и динамичное сплетение объемов, плотное заполнение холста, внимание к детали характеризуют индивидуальную манеру художника. Пространство фона невелико и обычно определено пейзажем. Прочная связь с землей предков, их бытом, характерами, особенностями суровой, но прекрасной в своем аскетизме природы Северного Кавказа ощутимы буквально в каждом произведении мастера. Однако сказанное не характеризует в полной мере искусство Савкуева. Сюжетная завязка и способ ее воплощения являются не столько визуальной информацией, сколько инструментом (толчком) для размышлений о Земле, Людях, Природе, важнейших нравственных составляющих. Ассоциативность, метафоричность, символичность – обязательные составляющие произведений художника. Именно они рождают тот необходимый для него временной поток, ко торый и связывает день сегодняшний с давно минувшим. Постоянным источником вдохновения для художника является нартский эпос. Он помогает постичь дух народа, особенность его быта и культуры, а самое главное, несет в себе огромный опыт нравственности. Не случайно его нередко называют кодексом чести и героизма черкесов (адыгов). Для Савкуева песни (стихи) этого эпоса – не далекое прошлое, а то постоянное, непреходящее, что и сегодня питает ум, сердце и поступки кавказца. Эпос, по мнению художника, «продолжает твориться и сегодня, без него невозможно дальнейшее существование и развитие народа». А потому мастер не иллюстрирует его, а размышляет в своих живописных полотнах и скульптурах о человеке. Герои и события нартского эпоса дают повод для подобных размышлений.
Сюжеты картин просты. Чаще всего это будничные сцены, связанные с рождением или смертью людей, их трудом, заботой о ближнем… Однако смысл работ никогда не ограничен повествованием, он несет в себе нечто большее – попытку постичь важные и вечные проблемы. Именно поэтому действия героев нередко приобретают ритуальный характер, характер церемониала. В большинстве работ Савкуева ярко выражен дух коллективного начала образа жизни адыгов. Он отчетливо проявляет себя и в трудовых песнях (начало пахоты, выгон отары и т. п.), и в художественных формах народных зрелищ, и в религиозных церемониях. Это находит отражение и в нартском эпосе. Мотив «коллективизма» (в труде, праздниках, горестях, т.п.) делает работы художника похожими на притчи, сообщает им столь важную для автора временную протяженность («Пряхи», «Выход пахарей», «Уход», и др.). Стремление к обобщению становится с годами все заметнее. Это сказывается не только в выборе тем, но и в особенностях их художественного решения. Особая роль принадлежит ритмической организации пространства. Это касается как собственно композиции, так и цветового решения. Не случайно в последние годы художник все чаще использует многочастные композиции, объединяя четыре или шесть работ вместе, тем самым создавая широкую панораму события («Поминальная молитва», 2008; «Времена года», «Древо жизни», 2009, и др.). Главный герой нартского эпоса, женщина Сатаней, она – Мать Человечества. Для Савкуева женские образы чаще всего ассоциируются с женщинами его семьи. Находясь за тысячи километров от родных мест, он не забывает о близких ему людях. Их любовь, душевная щедрость и житейская мудрость всегда с ним. Многие живописные и скульптурные произведения навеяны воспоминаниями детства, рассказами и песнями бабушки и матери. Их образы прямо или опосредованно живут в его работах. В картине «Кормилица» (1998) запечатлена сцена кормления ребенка. Согбенная фигура изможденного человека, кажется, из последних сил удерживает младенца у вымени овцы. Компактно решенная сцена составляет неразрывное целое. В основе этого сюжета лежат рассказы матери о трагических днях вынужденного переселения балкарцев в Казахстан. Одновременно он напоминает и о давних обычаях горцев. Связь времен, человека и природы, постоянные составляющие жизни на земле, являются лейтмотивом многих произведений художника («Моление о дожде», 1996; «Смерть дерева», 2000, и многие другие). Многие произведения художника отличает легкая ирония, добрый юмор, столь свойственный народным характерам («Влюбленное чучело», 2000; «Созерцающий», 2003; «Разговор», б/д; «Корабль дураков», 2004, и др.).
Своеобразным символом времени, признаком постоянства, вечности становится в произведениях Савкуева природа – камни, вода, старые деревья. Время может убыстрять или замедлять свой ход, но оно неизбежно и неизбывно. «А в долинах вод ды-ханье и прозрачны родники», – напоминают строки нартского эпоса. Река Лескен, на берегах которой раскинулось родное селение художника, несет свои воды в Терек, воспетый не одним поколением поэтов и художников России. Ее берега каменисты, а холодные воды светлы, чисты и прозрачны или превращаются в мутный поток в зависимости от времени года. Кряжистые деревья, даже поверженные, сохраняют свою силу («Смерть дерева» и др.).
Память художника, как большой старинный сундук, собрала вместе предания народа и портреты односельчан, предметы быта и звуковую «летопись жизни». Все это живет в сознании мастера в единстве, помогая создавать целостные, содержательно глубокие произведения. Их цветовая гамма тяготеет к монохромности. Серебристый тон обычно ведет основную мелодию. Он покрывает сединой камни, словно лунным светом пронизывает землю, объемлет сияющие дали. В нем есть некая таинственность и печаль, которая притягивает, завораживает. Другая тональность – теплая охра – встречается значительно реже. С ней художник нередко ассоциирует сцены детства. Основу искусства Савкуева составляет энергичный, свободный рисунок. Он давно уже не делает натурных зарисовок, но благодаря приобретенному ранее опыту сегодня одинаково уверенно рисует фигуры людей в сложных ракурсах, любимых с детства лошадей, волов, ягнят, собак и кроликов, предметы быта, отдавая предпочтение светотеневой моделировке форм. Обычно его рисунки – готовые композиции для живописных полотен. В них уже найдена не только общая драматургия, но проработаны многие детали, определена общая интонация. Позднее в картине может быть несколько изменено пространственное решение, уточнены детали, но в целом за мысел остается неизменным («Плывущие по реке», «Смотрящие в небо», и др.) Любимые графические материалы – карандаш, тушь, маркер, гелиевая ручка. Амплитуда их возможностей кажется художнику достаточной для передачи разнообразных тем и ощущений. Мягкое серебро карандаша привносит в изображение поэтичность, позволяет приблизиться буквально с ювелирной точностью к воспроизведению деталей («Кентавр в кольчугах», 1999; «Ангел-хранитель», 2000, и др.). Гелиевая ручка рождает большую жесткость, отчетливость и скульптурность форм, динамику («Буйволица», 1989, и др.). Ряд крупномасштабных рисунков посвящён непосредственно нартскому эпосу. Здесь использованы два цвета. В конфликте красного и черного убедительно переданы сцены борьбы, то особое напряжение, которым они сопровождаются («Бой Сосруко с Тотрашем», 2009, и др.). При работе над этими рисунками художник провел большую исследовательскую работу, реконструируя костюмы и оружие адыгов, стремясь достичь большей достоверности и историзма в изображениях. Можно было предположить, что Савкуев проявит интерес к скульптуре. На это указывало формообразование многих рисунков. Но его выставка «Эпоха бронзы» (2006) поразила всех. Были удивлены и те, кто привык видеть в нем лишь живописца – мастера больших эпических полотен, и те, кто давно сформировал представление о скульптуре Петербурга, ее возможных проявлениях, направлениях. Сам Савкуев теперь говорит, что «к скульптуре готовился давно, всегда думал об объеме, о пространстве и форме в пространстве». Впрочем, было бы удивительно, если бы художник не обратился к этому виду искусства. Для него, как верного сына своей Родины, металл необычайно важен. Можно сказать, что с детства образ мужчины неразрывен с понятием мужчины-воина. Издавна военное снаряжение черкеса невозможно было представить без шашки и кинжала, кольчуги и небольшого шлема, железных перчаток и нарукавников. Не случайно и в нартском эпосе появляется образ Тлепша – покровителя огня и кузнечного дела. Многие современные ученые (Е.И. Крупнов и др.) связывают даже зарождение самого нартского эпоса «именно с начальной эпохой железа».
Скульптура Савкуева вновь подтвердила его приверженность национальной теме в ее «общечеловеческом ракурсе». Любимые образы художника – «Мать-заступница», «Смотрящие в небо», «Рыба» (2005), и др. – так же символичны и метафоричны, как живописные полотна мастера. Его скульптуру всегда отличает высокий уровень законченности. Современным петербургским ценителям, воспитанным на языке матвеевской школы, работы Савкуева нередко кажутся «уж слиш ком сделанными», а потому и недостаточно современными.
Однако в них ясно просматривается традиционное для горцев отношение к металлу. Их оружие и бытовые предметы всегда отличала особая изысканность и ясность форм. В скульптуре Савкуева ощутим интерес и к античности, и к острой динамике итальянской скульптуры XX века, не остался он равнодушен и к пространственным экспериментам Мура («Древо жизни», 2005, и др.). Впрочем, ярко выраженный национальный контекст его произведений уводит художника от прямого следования названным традициям («О Редада», «Данте», «Вскармливающая птица», 2005).
Опыт работы Савкуева в станковой скульптуре предопределил успех его монумента, посвященного первому президенту Кабардино-Балкарии Валерию Кокову (2007). Личность сильного и волевого человека не могла не привлечь внимание художника. Он «стремился создать одновременно и образ политика европейского уровня, и образ горца, хранящего традиции своего народа». Харизматичность личности президента нашла свое проявление в особом волевом выражении всего его облика – лице, своеобразном столкновении статики и динамики в фигуре. В ней есть нечто, что явно указывает на внутреннюю готовность к поступкам, к движению. Найденная автором мера обобщения формы, как и роль немногочисленных деталей сообщают образу естественность и неповторимость. Об интересе Савкуева к личностям неординарным говорит и модель памятника, посвященного 300- летию Канжальской битвы. По мнению ряда историков, значение этой битвы непреходяще не только для народов Северного Кавказа в борьбе с крымско-османским ханством. Она была важным событием и для внешней политики России петровского времени. Некоторые даже называют эту битву «матерью полтавской баталии». Представляется, что в конном монументе князю Кабарды Кургоко Атажукина значение этого события выражено с предельной убедительностью. Памятник классичен по своему решению, в нем нет условности, но он не лишен ассоциативности. Савкуев точен в передаче национального типа, он ре конструирует амуницию, оружие, конское снаряжение. Такая точность принципиально важна для художника. Одновременно сам мотив (сюжет) конного памятника невольно вызывает ряд исторических аллюзий, и в первую очередь – к памятнику Петру Первому Этьена Фальконе в Петербурге. С исторической точки зрения это сравнение неслучайно, но разница в композиционном решении ясно обозначает творческую само стоятельность современного мастера.
И все-таки Савкуеву в скульптуре интереснее работать в не больших формах; интереснее – потому что труднее. «Написание живописной работы предполагает самосозерцание, пребывание в молчании, тишине», – считает художник. «О скульптуре такое сказать трудно – она подразумевает колоссальные энергозатраты, связана с реальным материалом…». Можно добавить – ювелирной точности, прекрасного знания натуры. Его скульптуре присуща строгая выразительность форм. Ей свойственны как классицистирующие гармония и порядок, так и динамика искусства XX века. Мастер прекрасно передает «жизнь» человеческого тела, умело использует то чув ственное начало, которое, кажется, заключено в самой бронзе. О своем отношении к этому материалу, Савкуев говорит: «Раз сейчас я работаю с бронзой – я должен с почтением относиться к ней… Ведь материал чувствует отношение к себе». Рассматривая, как изображает в скульптуре художник животных, поражаешься его знаниям, его умению. В образах «Вскармливающей птицы» (2005) или различных рыб – «Женщина с рыбой», «Рыба» (2005, 2007) есть характеры и состояния. Самыми любимыми и в живописи, и в скульптуре являются изображения коней. В этом пристрастии и воспоминания детства – ведь в его семье число лошадей нередко доходило до пяти, а ребенка сажали на лошадь в раннем возрасте, – и, конечно, все тот же нартский эпос. Жизнь нарта была немыслима без коня. Фактически без него не совершалось подвигов. Некоторые ученые считают, что и начало знаменитой кабардинской породы лошадей было положено еще в эпоху бронзы. У адыгов разработана специальная система воспитания лошадей, и каждый мужчина должен «неустанно работать над созданием своего вечного спутника жизни». В том, как Савкуев свободно изображает коней в живописи, графике и скульптуре, сказывается не только его врожденный талант, но и многовековый опыт его народа. В этом убеждают и небольшие скульптуры: «Посвящение лошади» и «Просветитель», 2005, и др. Было бы неверно ограничивать творчество художника только национальными корнями. Оно, как большое и сильное дерево, расправило ветви широко, далекие и сильные ветры не только проносятся мимо, но затихают, усмиряются, словно находя в них себе прибежище, а корни уходят глубоко в землю, черпая для жизни влагу из разных источников.
Итальянец Караваджо и его последователи в других странах (особенно Хосе Рибера и Франческо Сурбаран в Испании) для Савкуева, как и для многих выпускников 90-х годов, вершина, которую следует «штурмовать». В творчестве великого итальянца потрясают эпический характер реализма, пластическая мощь его живописи, восхищение и внимание к предметному миру. Другой питательной средой для чувств и фантазий художника стал кинематограф. Его привлекает эстетика ита льянского неореализма, фильмов Федерико Феллини и проблематика нравственности в фильмах выдающегося японца Акиры Куросавы.
Зрительская конкретность и мифологическая универсальность, рациональное и иррациональное, то, что в определенной степени близко и российским мастерам кино – А. Герману и А. Сакурову – постепенно становится основой творческого метода живописца и скульптора. Рубеж столетий отмечен рядом работ, в которых эти черты проявлены в полной мере. Его восхищают и работы таких русских мастеров, как А. Пластов и Г. Коржев. Ему близки их любовь и сострадание народу, особенность их индивидуальных художественных манер. И еще один источник творческих поисков художника. Его воды всегда чисты, а потому живительны. Это искусство примитива. Оно по нятно и близко Савкуеву. Его поэтичность, наивность и обобщенность приоткрывают дверь в невидимый, неведомый, но такой желанный для героев художника мир («Очарованный дровосек», 2002; «Плывущие», 2003; «Проросший лук», 2003, др.). И здесь мы снова вспоминаем народный эпос адыгов. Не случайно говорят, что он бесконечен и всеобъемлющ: он был вчера, им живут сегодня, он останется в веках. Хамид Савкуев – современный художник. Его талант универсален. Он успешно работает в живописи, графике и скульптуре, вбирая все то, чем богат художественный опыт разных времен и народов. Однако постижение современной жизни всегда соотносится с вековыми традициями его народа, любовью к отчему дому, красоте родной земли и красоте души простого человека. Он, словно герой нартского эпоса Сосруко, рожден и закален землей своих предков и остается беззаветно ей предан. Впрочем, он напоминает и другого героя нартов – кузнеца Тлепша. Подобно ему Савкуев буквально «выковывает лицо» своего народа и на своих могучих руках преподносит его миру.
